В поисках нового развлечения бедные старушки отважились на весьма смелый поступок, хотя не очень рассчитывали на успех. Они решили ничего не говорить Розе о своем плане и оставили ее в покое до субботнего вечера, когда сюрприз должен был открыться. Тетушки и не подозревали, что странное дитя найдет себе приятное занятие совершенно неожиданным образом.
Едва успела Роза отереть слезы, как раздался слабый звук, который заставил ее прислушаться. Это было чириканье птички, которая, несомненно, была весьма талантлива: чириканье перешло в нежный свист, потом в трели, в приятное воркование и окончилось музыкальным соединением всех звуков, как будто птица расхохоталась. Роза тоже засмеялась, забыв свою грусть, и вскочила:
– Это американский дрозд. Но где же он?
Пробежав через зал, она выглянула из всех окон по очереди, но никаких певчих птиц не обнаружила: на дворе только один-единственный цыпленок барахтался в грязи под листьями репейника. Она опять прислушалась: птица была явно в доме. Взволнованная, Роза пошла за изменчивыми звуками, и оказалась у дверей комнаты, где хранились сокровища, привезенные из Китая.
– Неужели она там? Как это смешно! – растерялась девочка.
Но и тут птиц не оказалось, если не считать ласточек, украшавших посуду. Вдруг лицо Розы просияло, она тихонько отворила дверь в коридор и открыла окно в кухню. Волшебные звуки смолкли, и вместо птички Роза увидела служанку в синем переднике, которая мыла очаг. Роза молча смотрела на нее несколько минут и затем все-таки спросила:
– Вы слышали пение дрозда?
– Я называю эту птичку Фиби, – ответила девочка, глядя на нее.
И черные глаза ее засияли особенным блеском.
– Куда же она улетела?
– Она до сих пор здесь.
– Где?
– В моем горле. Хотите послушать?
– О, да! Я сейчас приду, – и Роза протиснулась в широкое окно, не желая тратить время на обходной путь через дверь.
Незнакомка вытерла руки, встала на коврик, выбравшись из моря мыльной воды, вздохнула… и тотчас из ее тоненькой шейки полились чарующие звуки: щебетание ласточки, свист красношейки, пение дрозда, воркование лесного голубя и множество других трелей, что раздаются над мягкой травой лугов в ясный июльский вечер.
Роза была так изумлена, что едва усидела на месте, и, когда маленький концерт закончился, она с восторгом захлопала в ладоши:
– Ах, это прелестно! Кто вас этому выучил?
– Птицы, – улыбнулась девочка и опять принялась за работу.
– Как это удивительно! Я умею петь, но у меня не выходит и вполовину так хорошо… Как ваше имя?
– Фиби Мур.
– Я слыхала о птичке Фиби, но не думаю, чтобы настоящая могла бы петь так хорошо, – сказала Роза, смеясь, и прибавила, с любопытством глядя, как скатывается по кирпичу белая мыльная пена: – Могу я остаться тут и посмотреть, как вы работаете? Знаете, одной так скучно…
– Конечно, мисс, если вы так хотите, – ответила Фиби и высоко подобрала платье, чтобы не забрызгать его.
– Должно быть, очень весело вот так вспенивать мыло. Я бы тоже хотела попробовать, но думаю, что тетушкам это не очень понравится, – проговорила Роза, всецело поглощенная созерцанием этого нового для нее занятия.
– Вы бы очень скоро устали. Уж лучше посидите в сторонке и посмотрите.
– Я думаю, вы много помогаете своей маме?
– У меня нет родных.
– Неужели! Где же вы живете?
– Я надеюсь, что буду жить здесь. Дэбби нужна помощница, и я пришла на неделю, на пробу.
– А я надеюсь, что вы и останетесь здесь, мне так скучно одной, – Роза вдруг почувствовала сильную любовь к девочке, которая пела, как птичка, и работала, как взрослая женщина.
– Я тоже на это надеюсь; пора мне самой зарабатывать на хлеб, мне ведь уже пятнадцать лет. А вы приехали сюда погостить? – спросила Фиби, глядя на свою гостью и удивляясь, как может быть скучно девочке, у которой есть красивое шелковое платье, хорошенький передник с оборками, восхитительный медальон и бархатная ленточка в волосах.
– Да, я пробуду здесь, пока не приедет дядя. Он мой опекун, и я не знаю, как он планирует со мной поступить. У вас тоже есть опекун?
– О, Господи помилуй! Нет, меня нашли на ступеньках богадельни совсем маленькой, мисс Роджер сжалилась над сироткой и взяла к себе. У нее я и воспитывалась до сих пор. Теперь она умерла, и я должна сама заботиться о себе.
– Как это интересно! Точно история Арабеллы Монтгомери в повести «Дитя цыган». Вы читали эту прекрасную историю? – спросила Роза, которая очень любила сентиментальные новеллы и читала их в большом количестве.
– У меня нет книг, а когда я свободна, то убегаю в лес, и это доставляет мне куда больше удовольствия, чем книги, – ответила Фиби, которая тем временем уже кончила одно дело и принялась за другое.
Она принесла большую корзинку бобов и начала их перебирать. Роза наблюдала за ней и удивлялась, как это можно целый день работать и совсем не играть. Фиби подумала, что теперь пришла ее очередь задавать вопросы, и поинтересовалась:
– Вас заставляют много учиться?
– О, да, моя милая! Я была в школе почти год и чуть не умерла от уроков. Чем больше я трудилась, тем больше мисс Пауэр меня загружала. Я была так несчастна, что чуть не выплакала себе глаза. Папа никогда не задавал мне таких трудных вещей, с ним было так весело учиться. Ах, как мы были счастливы, как мы любили друг друга! Но теперь он умер, и я осталась одна-одинешенька.
Слезы, которые не показывались, когда Роза ожидала их, теперь сами собой потекли по щекам и красноречивее всяких слов рассказали о ее грусти.
Ненадолго в кухне слышны были только всхлипывание маленькой девочки и шум дождя, барабанившего в окна. Фиби перестала перекладывать бобы из одной корзинки в другую и с искренним сочувствием смотрела на склоненную кудрявую головку Розы. Что толку в красивом шелковом платье, когда сердце рвется от горя, что толку в нарядном передничке, когда он нужен только для того, чтобы вытирать им слезы.
В эту минуту Фиби перестала завидовать Розе. Ведь она была счастлива в простом ситцевом платьице и синем полосатом переднике. Никогда ей не приходилось плакать так горько, как этой девочке. Если бы она посмела, то встала бы и крепко поцеловала Розу. Но, боясь, что это будет неприлично, Фиби просто сказала своим веселым голосом:
– Ну, разве вы одиноки? У вас так много родных, и все они такие умные и богатые. Они так любят вас и так хотят, чтобы вы жили только у них, что даже готовы из-за этого перессориться. Это Дэбби так говорит. Ведь вы – единственная девочка в семье.
Последние слова Фиби заставили Розу улыбнуться сквозь слезы; она выглянула из-за своего передника и изобразила комическое отчаяние:
– Это и мое горе. У меня шесть тетушек, и все они хотят взять меня к себе, а я с ними почти незнакома. Папа называл это место «Муравейником», и теперь я понимаю почему: тетушек здесь так же много, как муравьев в муравейнике.
