Мальцу довелось пересечь эти горы лишь единожды, тоже зимой и будучи еще щенком. Тогда его несла на руках Эйллеан, бабушка Лисила, а сопровождал их вероломный Бротандуиве. Теперь, много лет спустя, Малец старался не думать о том, что не оправдал доверия своих спутников.
Он не мог отыскать дорогу в Край Эльфов.
Малец прижал уши. Всякий раз, когда он их поднимал, внутрь тотчас набивались снежные хлопья и под череп точно вонзались ледяные иглы. Впрочем, даже эта боль не могла заглушить страх, терзавший Мальца. Этот страх лишь усиливался, когда пес оглядывался назад, на узкую тропу.
Там, шагах в десяти, брела вслед за ним невысокая фигурка, почти неразличимая в завихрениях метели. Это была Винн. Рядом с маленькой Хранительницей тяжело ступал навьюченный конь — то ли Толстик, то ли Фейка, — не различить в белой мути. Далеко позади них виднелось еще два смутных силуэта, и с ними неуклюже брел еще один конь.
И Малец, ожидая, когда спутники нагонят его, раз за разом задавал себе одни и те же три вопроса.
Почему Аойшенис-Ахарэ — Вельмидревний Отче — разжигает войны среди людей? Почему анмаглахки-отступники — в том числе мать и бабушка Лисила — создали самого Лисила, чтобы он убил врага, о котором они сами ничего не знали? И почему стихийные духи, сородичи Мальца, покинули его?
Прошло больше трех месяцев с тех пор, как Малец вместе с Магьер и Лисилом покинул Миишку. Каждый прожитый день и каждая пройденная миля приносили все больше вопросов, на которые он не мог ответить. Сначала он хотел только одного — найти Магьер и уберечь ее от власти готового к возвращению Врага. Лисил был его инструментом в достижении этой цели. А достичь ее было просто… по крайней мере, так ему казалось вначале. Быть может, жизнь во плоти прибавила ему наивности и притупила разум, ослабила то безмерное осознание всего сущего, которым Малец обладал, когда еще бестелесным пребывал в сообществе стихийных духов.
Винн приближалась, и ее смутный силуэт понемногу обретал ясные очертания. Рукой в варежке она держалась за шею Толстика. Ее капюшон был низко надвинут на лицо, шерстяное одеяло, повязанное поверх плаща, обросло намерзшим снегом. Обледеневший угол просмоленного холста, которым были прикрыты вьюки на спине Толстика, явственно похрустывал на ветру.
Маленькая Хранительница пошатнулась и рухнула.
Точнее, упала на колени в снег, но ее левая рука осталась все так же вытянута вверх, словно примерзла к шее Толстика. Веревка, которой было обмотано запястье Винн, уходила под холстину, прикрывавшую ношу коня. Одно только это и не давало Винн упасть ничком в снег. Девушка бессильно повисла на веревке, и Толстик протащил ее несколько шагов, пока не остановился, не выдержав прибавки веса.
Малец метнулся к ним, просунул морду внутрь обросшего инеем капюшона Винн. Он принялся лихорадочно облизывать лицо девушки, но Винн осталась безучастна, словно и не замечала его.
Ее большие карие глаза были обведены темными кругами, оливково-смуглое лицо неестественно побледнело. Съестные припасы были на исходе, и всю последнюю неделю путешественники жили впроголодь. Губы Винн, потрескавшиеся от мороза, едва заметно шевелились, но за воем ветра Малец не сумел разобрать ни слова.
Он уперся лбом в грудь девушки, толкнул ее вверх, Винн дернулась, нетвердо держась на ногах, и привалилась к ноге Толстика. Малец подпер ее плечом, не давая ей упасть снова.
— Вставай! — прозвучал хриплый голос. — Садись… в седло.
Магьер остановилась рядом с Толстиком, рукой в перчатке крепко сжимая поводья Фейки. Другой рукой придерживая на груди плащ, она переводила взгляд с Мальца на юную Хранительницу. Ее лицо, так же как и лицо Винн, беспощадно напомнило Мальцу о его провале.
Снег облепил черные локоны, выбивавшиеся из-под капюшона Магьер. Длинная замерзшая прядь наискось падала на лицо, но даже дыхание женщины, облачком вырывавшееся изо рта, не могло растопить этот лед. И глаза Магьер были непроглядно черны.
Ничем больше не проявляла себя ее дампирская натура. Зубы не заострились, не удлинились клыки, черты лица не исказила неистовая ярость. Одна только чернота в глазах говорила о том, что Магьер отчасти дала волю своей темной половине.
Каждое утро Малец видел, как она преображается, чтобы сохранить силы, чтобы заботиться о Лисиле и Винн. Каждый вечер, когда Магьер снова становилась собой, выглядела она все изможденнее, а наутро ей все труднее было проснуться. Лицо Магьер обветрилось, и Малец с тревогой поглядывал на красные пятна, горевшие на ее вечно бледных щеках.
Магьер бросила поводья Фейки и шагнула к Винн. Обеими руками она сгребла девушку за плащ. Та отчаянно замахала свободной рукой, пытаясь оттолкнуть руки Магьер.
— Нельзя… нельзя лишнее! — выкрикнула она, затем пошатнулась, и голос ее стал заметно слабее. — Я тяжелая… а Толстик и так… и так везет слишком много груза.
Магьер притянула Винн к себе, обняла, своим телом прикрывая хрупкую девушку от неистовой бури. С другой стороны к Толстику, утопая в снегу, пробрался мимо крутого склона еще один участник этого безнадежного похода.
Лисил боком прошел по скату, одной рукой опираясь о плечо Толстика. Его сапоги, доходившие почти до коленей, были целиком покрыты коркой смерзшегося снега. При каждом шаге белоснежный покров склона трескался и от ног Лисила отлетали ледышки. Пряди длинных белых волос хлестали Лисила по лицу, прилипая к растрескавшимся до крови губам. Он окинул долгим взглядом заснеженное ущелье, и его янтарные глаза гневно воззрились на Мальца.
В самые трудные времена Лисила поддерживало упорство. Однако, с тех пор как он обнаружил в родовой усыпальнице Дармута черепа своих отца и бабушки, всегдашнее это упорство превратилось в нечто иное.
Малец видел гибель тирана в воспоминаниях Магьер, а в воспоминаниях Лисила явственно ощутил, как клинок полукровки пронзил горло Дармута и ударился о позвонки шеи. С той самой минуты упорство Лисила стало слепой одержимостью, безудержной и безумной. Сколько ни предлагала Магьер повернуть назад и переждать зиму, все ее доводы разбивались о неистовую устремленность Лисила. И хотя полуэльф был так же измотан и обессилен, как и его спутники, именно его фанатический пыл до сих пор гнал их вперед.
Где-то в дорожных мешках на спине Фейки покоился, глубоко запрятанный, сундук с черепами. Там они и должны были оставаться до той минуты, когда Лисил вручит их своей матери. Куиринейна — Нейна — была жива и томилась в плену у собственных сородичей, ожидая спасения.
Если только спасители доживут до этой встречи.
— Хватит! — прокричал Лисил Мальцу, но в реве бури его голос прозвучал, словно издалека. — Найди укрытие… хоть что-нибудь, только бы спрятаться от ветра!
Малец развернулся, вгляделся в тропу, в белую круговерть метели. На миг, забывшись, он поставил торчком уши. В них тотчас набился снег, и голову пронзила боль.
Где же он найдет укрытие в этих безлюдных, смертоносных горах?
