Чем короче предисловие – тем оно лучше. И все же, как оказалось, не могу совсем без него обойтись. Что главное? В моих байках вы встретите много известных имен. Помните – это просто люди. И они ничем не отличаются от нас с вами. Я много пишу о девяностых, тех самых девяностых, которые окрестили лихими. Помните – это всего лишь кем-то придуманный и навязанный нам штамп. И главное. Наверное, я вас немного развлеку. В этих моих байках много смешного. Но все-таки я очень хочу, чтобы вы задумались. Ведь все, во что мы тогда верили и чем мы тогда занимались, для нас было очень важно и очень серьезно.
С Веллером по коньячку
Прочла сегодня на сайте «Эха» комментарии Михаила Веллера на тему отношения то ли либералов к гомосексуалистам, то ли гомосексуалистов к либералам, то ли власти как к первым, так и ко вторым. И вспомнила о своей встрече с писателем в стенах Государственной думы в те далекие благословенные времена, когда давно благополучно почивший СПС имел там свою фракцию. А я, как известно, была пресс-секретарем руководителя этой самой фракции.
Вызывает меня Немцов. Вхожу в кабинет. Он сходу:
– Ты знаешь, кто такой Веллер?
– Ну, – настороженно тяну я. (Мой шеф нельзя сказать, чтобы сильно интересовался литературой. Читал, конечно, но, как я понимала, столько, сколько читает среднестатистический физик, коим Борис Ефимович являлся до погружения с головой в российскую политику).
– А что? – аккуратно так интересуюсь.
– Да Леня Гозман прислал. Сказал, что надо поговорить и просто как на духу все ему рассказать.
– Раз Леня сказал «надо», значит встретим и расскажем. Веллер, наверное, материал для новой книги собирает.
– А ты читала?
– Ну, Борь, кто же «Легенды Невского проспекта» не читал?
Тут вижу настороженно-виноватый взгляд Немцова и понимаю, что теперь знаю, кто.
– Кстати, у него только что роман новый вышел – «Время 0», о том, как «Аврора» сорвалась с места своей вечной стоянки и вместе с командой быстро революционизировавшихся матросов отправилась в Москву, чтобы долбануть из орудий в сторону Кремля.
Смотрю, шеф немного успокоился.
– Как, как, говоришь? «Время 0»? Ладно, веди своего писателя.
Встречаю Веллера, веду, по дороге вдохновенно восторгаюсь его творчеством (честно, очень люблю), привожу к шефу.
Тот встречает с распростертыми объятьями. Весь в восхищении. «Вы – писатель земли русской».
– Ой, – думаю, – как бы он его с Прохановым не перепутал. – Ан, нет. Все в порядке. Уже идет восторженный пересказ последнего романа. Вижу, что писатель польщен, удивлен и горд. Далее – пара ярких баек от Немцова, которые здесь приводить не буду, так как они вошли в сборник «Легенды Арбата». Крепкое рукопожатие и вот – я уже веду писателя к выходу.
Правда, до этого он посещает туалет, заметив, что именно так можно понять, что за люди здесь работают.
Увы, думский сортир Веллера сильно разочаровал. Ребром стал вопрос: почему нет туалетной бумаги. А мое объяснение сильно повеселило. Дело в том, что думские уборщицы в целях экономии утром оставляли в кабинках предельный минимум гигиенических средств, который заканчивался уже где-то к обеду. А вот посещением буфета мастер пера остался очень даже удовлетворен. Особенно восхитили Веллера скромные цены, умилительный ретро-винегрет с ломтиком селедочки и веточкой петрушки в стиле «да здравствует СССР» и чайничек с холодным чаем, оказавшимся, естественно, коньячком, который официально был запрещен, но для своих подавался в таком законспирированном виде.
– Ах, какой совок-с, какой чудный совок-с, – заметил писатель.
А посему, расстались мы очень довольные друг другом. Вот, кажется, и все.
Это не Хакамада, это – Хиросима
Уже не помню, что это был за год. Помню точно, что это был съезд партии и что проходил он в зале Дома Союзов.
Съезд был бурный, нервный, многоголосый. Практически все, как это часто бывает у демократов и либералов, имели по любому вопросу свое собственное мнение, а посему рьяно отстаивали его на трибуне. Казалось, что высказаться о наболевшем готов каждый второй (если не каждый первый участник съезда). А так как решался какой-то очень серьезный вопрос, может, о формировании первой тройки на предстоящие выборы, а может, о коллективном руководстве, запамятовала и сочинять не буду, но заседание очень затянулось. Затем кто-то совсем уж принципиальный заявил, что столь ответственное решение надо принимать путем тайного голосования, что, естественно, сильно удлинило процедуру.
На время работы счетной комиссии СПСовская верхушка уединилась в комнате отдыха. В это время я занималась исстрадавшимися журналистами, раздобыв скромную бутылку виски для поднятия настроения пишущей братии и строго блюдя «норму», чтобы присутствие алкоголя в их крови не сказалось в дальнейшем на качестве новостей. И тут меня позвал Немцов. Только по этой случайности я и оказалась свидетелем одной юмористической сцены.
За столом и рядом с ним сидели Чубайс и Хакамада. Стояло еще два-три депутата. А вокруг стола нервно кружил Борис Надеждин. Очень возбужденный и взъерошеный Борис бегал, заламывая руки, пыхтя, возмущаясь, ежеминутно глядя на часы и с кем-то постоянно еле слышно переговариваясь по телефону.
– Что ты пыхтишь, Надеждин, успокойся, – вдруг громко сказала явно не лучшим образом настроенная Ирина. – Сядь и сиди спокойно, не изображай тут паровоз. И так все устали.
