Девство и юность Петра были шумными, бурными и очень волнительными. Поймать его было невозможно. Мальчик носился как угорелый, только пятки сверкали, а иногда и их не усмотреть. Прятался искусно — воспитатели только и знали, что рыскали по всем углам в поисках молодого царя. А если уж ловили, удержать не могли; он тут же ускользал, точно уж. И вновь его нет. Исчез. И вскоре до обитателей дворца доносились дикие звуки барабанов, грохот орудий — это Петруша уже строит солдатню и объявляет бой.
Бедные мужики не знали, куда от него деваться. Того и глядишь, поймает волчонок и поволочет на поле драться станка на стенку. Только что бояр еще не успел привлечь к потехе. Наталья Кирилловна только вздыхала. Что-то будет дальше?..
Однажды Петр, как обычно, сбежал от своих наставников и, спрятавшись в кустах, стал поджидать, когда все разойдутся. И не заметил, что наступил кому-то на ногу. Обернувшись в испуге, увидел мальчика примерно своего возраста. Петр дико выкатил глаза и молча уставился на него. Мальчик тоже не произносил ни слова. Был он неопрятен — видимо, из простой семьи. Рубаха изношена до крайности, штаны дырявые и едва держатся на тонкой талии. Бледное лицо незнакомца было довольно приятным: тонкие черты, в темных глазах светилась озорная искорка, брови вздернуты в удивлении. В растрепанных волосах виднелись листья и мелкие ветки.
— Ты кто? — наконец бойко спросил Петр. — Что здесь делаешь?
— Алексашка я, — ответил мальчик. — А ты кто?
— А ты разве не знаешь?
— Откуда ж мне знать. Я тебя никогда не видел.
— А хочешь — поколочу, — грозно поинтересовался Петр.
— За что ж меня колотить? Мне уже батя намедни по ребрам прошелся. Давай лучше запустим старику Нахряпину козу в огород.
— Зачем? Она ж, поди, все пожрет!
— Вот и пусть пожрет. Неча меня по спине палкой колотить.
— Он тебя поколотил? Обидел небось старика-то?
— Да ну какой там… Ну сорвал пару яблок у него с дерева. Невелика беда. Так у него таких деревьев штук пять, а яблоки падают да гниют. Грех же не взять! — оправдывался Алексашка.
— Да… Я б тоже украл.
— Да не крал я, говорю тебе. Взял…
— А-а, все едино. — Петр пожал плечами. — А где ж ты собрался козу доставать? Тоже «возьмешь» у кого-нибудь?
— Нет. Коза наша с папкой. — Алексашка отчего-то покраснел. — Да старая она уже. Чай подохнет скоро. А так — польза от нее выйдет.
— А отец не побьет?
— А он не узнает, — не слишком уверенно ответил Алексашка. — Он сейчас дрыхнет на топчане.
— Ну раз говоришь… Козу — так козу, — согласился Петр, и глаза его озорно блеснули.
Приключение с козой обернулось провалом. Когда красному от натуги Алексашке все же удалось вытащить несчастное животное со своего двора, коза уже дышала на ладан и тут же, не успели мальчики и моргнуть, издохла. Отец, который, видно, протрезвел раньше положенного времени, увидел это, и Алексашку взгрели по первое число. Петр, стороживший у одной из яблонь старика Нахряпина, так и не дождался обещанной грозной «мести».
Так было положено начало дружбе Петра и Алексашки Меншикова, которая продлилась долгие годы.
Алексашка был сыном простого мужика, конюха. Отец его редко бывал трезв, а когда не напивался — колотил сына, поэтому житье у мальчика было не сахар. Мать его умерла при родах, с тех пор отец и запил — с горя, видно. За мальчиком никто толком не следит, вечно он ходил в обносках да полуголодный. Только иногда заглядывала к ним в дом бабка Марфа, приносила немного хлеба, а по праздникам пекла пироги с повидлом. Сашка один попробует, а остальные на рынке продает, так мелочь какую-то и заработает.
Сколько забав они с Петром устраивали, во скольких переделках побывали… Потешались над боярами, девок дразнили, за косы их дергали, Никиту Зотова изводили страшно. А еще рыбу удили.
— А ты когда-нибудь видел голую девку? — спросил как-то Алексашка Петра.
— А что там видеть-то? — ответил Петр. — Все так же, как у нас, только грудь больше.
— Эх ты, не понимаешь ничего. Там… там такое…
— А ты видел, что ли? — с сомнение и завистью поинтересовался Петр.
— Ну… — уклончиво протянул Алексашка. — Поди сюда. Мысль есть…
Этим же вечером, дождавшись темноты, друзья подкрались к небольшому бревенчатому дому. Оттуда слышалось девичье пение, смех и плеск воды.
— Ну что? — Алексашка смотрел на Петра и озорно подмигивал. — Пойдем?
— Да, — кивнул молодой царь и первым вскарабкался на окно.
Алексашка последовал за ним. Оба друга замерли, разглядев, что творится внутри.
Несколько молодых девок мылись. Их нагие тела блестели и лоснились, пена обволакивали спелые груди и зады.
Петр вытаращил глаза, не в силах отвернуться. Неужели это те же девки, которых он каждый день видит во дворе? Неужели они одного с ним рода. Плавные движения и грация навсегда покорили Петра.
До самой смерти он помнил миг, когда впервые увидел нагое девичье тело.
Сердце его застучало чаще, голова закружилась, ноги задрожали. Пальцы разжались сами собой, и Петр рухнул наземь, больно приложившись спиной о какой-то булыжник. Алексашка не двигался и продолжал завороженно пялиться в окно.
Петр с трудом поднялся. Перед глазами все плыло от удара и пережитого волшебного мгновения. Поморщившись, он вновь приблизился к окну и потянул друга за рукав.
— Пойдем… Хватит смотреть. А то заметят…
— Подожди. Да подожди ты! — прохрипел Алексашка, не отрываясь от созерцания.
Затем Петр дернул слишком сильно, и Сашка, грубо ругнувшись, тоже рухнул.
— А, чтоб тебя!
Девушки, видимо, услышали возню за окном и насторожились. Петр и Алексашка понеслись в кусты со всей быстротой, на какую были способны. Спрятавшись, оба захохотали. И хохотали так долго, что чуть животы не надорвали.
— Видал? Вот это да… — протянул Алексашка, отсмеявшись.
— Да, — кивнул Петр.
Странное чувство укрепилось в его груди, и он не мог дать ему названия. Этой ночью Петр уснуть так и не смог: ему все мерещились обнаженные груди, розовые плечи…
Наталья Кирилловна, вконец обеспокоенная неподобающим поведением сына, однажды сгоряча обругала его. «Негоже, — твердила она, — якшаться с непотребным народом. Что ж ты творишь, Петруша?».
Но Петрушу уже нельзя было обуздать, не было на него никакой управы. В душе теплилась жажда деятельности, жажда знаний — таких, каких нельзя было найти среди людей русских. Петр не знал покоя: каждая минута у него была занята. Лихорадочно горящий взор ни на миг не затухал, он, точно заведенный, не мог усидеть на месте. Всюду носился, а за ним, подобно верному псу, Алексашка.
