Я поинтересовался, какой ответный удар предпримет против Швейцарии Франция.
— Мы перестанем импортировать часы и сухое молоко, — решительно заявил Ален.
— А если это не поможет?
— Устроим большие банковские маневры со швейцарским франком и искусственно завысим его стоимость, что вызовет удорожание вражеского экспорта.
Я порадовался, что командование французской экономикой находится в надежных руках и что в скором времени опять воцарится спокойствие.
Но оказалось, что все не так-то просто.
— Мы боремся с немцами за учетную ставку, потому что своими процентами они безжалостно уничтожают франк, — вздохнул Ален.
— А я думал, что битва в Бонне завершилась успешно, — сказал я.
— Да, но затем они напали на нас в Брюсселе, нанеся удар по нашим фермерам.
— А, это потому французские крестьяне на границе выгоняли из машин немецких свиней?
— Свиньи были не немецкие, а австрийские, — поправил меня Ален и разъяснил, что это был совсем другой конфликт.
Я полюбопытствовал насчет стратегических планов против немцев.
— Мы попытаемся неожиданным маневром взять их в кольцо, — воинственно заявил Ален. — Снизив цены на «рено» и «пежо», мы захватим большую часть европейского автомобильного рынка и нападем на немецкие моторизованные соединения: «Фольксваген», «БМВ» и «Мерседес».
— А что, если ваши автомобильные планы нарушат японцы?
— Этого нельзя исключать, — допустил Ален. — Японцы своими оснащенными до зубов машинами заполонили всю Европу. Но мы готовы и к наихудшему варианту. Если они объединятся с немцами, как во Второй мировой войне, мы введем новые визовые правила.
Я поинтересовался какие.
— Японские туристы смогут попасть во Францию только по визе, за которую нужно будет платить. А поскольку путешествуют они целыми дивизиями, то, разумеется, командование «Хонды», «Тойоты», «Датсуна», «Мазды» и «Мицубиси» будет вынуждено отступить.
Мне пришлось признать, что во французской тактике есть своя логика.
Потом я вспомнил, что видел, как французские фермеры разбивали какие-то бутылки с вином.
— Это было сражение под Вентимилье, с итальянцами, — уточнил координаты боя посуды Ален.
— И чем оно закончилось?
— Мы наступили на итальянский сапог там, где больше всего жмет. Мы пригрозили им, что, если они и дальше будут ввозить к нам свое дешевое кьянти, мы запретим импорт их обуви.
— Отличный ход, — сказал я.
Но Ален, как ни странно, моего оптимизма не разделял.
Он признался, что в битве с Италией у Франции не прикрыты тылы, подвели союзники. Американцы дали понять, что итальянскую обувь будут покупать они, если Франция не примет их ультиматум и не прекратит поддержку своих фермеров, что ставит под угрозу американский экспорт зерновых.
— А Франция сможет как-то защититься?
— Положение непростое, — вздохнул Ален. — Мы можем сократить импорт американских компьютеров, но это вызовет ответные меры японцев, потому что в делах электронного вооружения они выступают на стороне корейцев.
Я понял, что современные военные баталии — дело мудреное. Но тут мне в голову пришла идея.
— А что, если Франция перестанет поставлять в Америку минеральную воду «Перье»?
Ален от всей души посмеялся над моей идеей.
После чего просветил меня, что в современных войнах экспорт — это самое важное оружие, такое же, как в традиционной войне — авиация, и победит именно то государство, которое забросит на вражескую территорию как можно больше своих товаров, сумев при этом отстоять свой внутренний рынок.
Я представил на минуту огромное количество товаров, которое нас окружает, и понял, что в нашем случае положение и в самом деле нешуточное.
Потом нам с Аленом пришлось распрощаться, потому что он спешил на совещание Евросоюза в Брюссель.
В последний момент я, правда, успел спросить его, возможно ли достижение всеобщего мира.
— О мире давно уже никто и не мечтает, — засмеялся он. — Речь идет лишь о сохранении хоть какого-то перемирия.
Чешская сказка
За темными лесами, за крутыми горами лежала маленькая, прекрасная страна. Люди в той стране могли жить мирно и счастливо, если бы не дракон.
Дракон жил в пещере, изрыгал огонь и серу и питался красными девицами.
Когда стал править новый мудрый король, он объявил, что тот, кто освободит страну от дракона, получит полкоролевства.
— Половина — это чересчур, — возразил министр расходов и добавил, что вполне хватит и третьей части.
— Треть — это слишком, — заявил министр сбережений и предложил двадцать процентов.
— Двадцать процентов — многовато, — сказал министр доходов и предложил десять процентов королевства, причем самую отсталую его часть, с тем чтобы получивший заодно привел территорию в порядок.
Министр прогнозов был против.
Он вроде бы просчитал, что положение далеко не такое критическое, каковым представляется, так как из расчета потребления двадцати девиц в неделю страна сможет обеспечить дракона пропитанием еще как минимум на год, а то и больше.
Министр благосостояния поддержал его и предложил в дальнейшем поставлять дракону бездетных женщин, что поможет увеличить прогнозируемый срок.
Министр довольства заявил, что, кроме бездетных женщин, можно пустить в дело и имеющихся в наличии вдов.
В это пору в родные края воротился Гонза: он ходил за тридевять земель набираться ума.
— Что у вас нового? — спросил он у трактирщика.
— У нас новый король, но от старого дракона мы все еще не избавились, — сообщил трактирщик.
Гонза сказал, что избавиться от дракона очень даже просто.
Сегодня он выспится, а назавтра дракона и убьет.
Трактирщик пожал плечами и уткнулся в газету.
Газета сообщала о новом совещании министров.
Прежнего министра расходов отправили в отставку, обвинив в намерении присвоить часть вознаграждения за устранение дракона.
Его преемник выступил с предложением, что тот, кто вызовется биться с драконом, должен будет предварительно внести в государственную казну задаток в размере одного миллиона.
Министр сбережений настаивал на двух миллионах и требовал, чтобы борцы с драконами предъявляли справку о том, что они уже одолели не менее трех драконов.
Министр доходов, обвинив их обоих в непрофессионализме, потребовал объявить конкурс и образовать комиссию, которая и выберет наиболее подходящего кандидата для битвы с драконом.
