У меня волосы не мышиного, скорее соломенного цвета, густые и крепкие. В распущенном виде они достают почти до талии (если запрокинуть голову назад).
— Пожалуйста, пусть в сказке будет про принца Максика! — взмолился Максик, тычась макушкой мне в шею. Волосы у него такой же длины, как у Виты, угольно-черные, с длинной челкой. Если он сильно ворочается во сне, к утру они торчат во все стороны, словно щетка трубочиста.
Я сказала:
— У принцессы Виты есть брат по имени принц Максик, самый большой и храбрый мальчик во всем королевстве.
Максик вздохнул от удовольствия.
— Щас! — сказала Вита. — Ну его, этого принца Максика. Расскажи, как принцесса Вита поехала в гости к Санта-Клаусу.
В итоге мне пришлось рассказывать две сказки сразу, перескакивая с одной на другую. Пять минут про принцессу Виту, потом пару слов о том, как принц Максик сразил семиглавого огнедышащего дракона, и снова о том, как принцесса Вита каталась в санях Санта-Клауса.
— А на самом деле драконов с семью головами не бывает, правда? — сказал Максик.
Я сказала:
— Нет, ты убил самого-самого последнего.
— А откуда ты знаешь, что других драконов не осталось? Вдруг они прячутся у себя в пещерах? — спросил Максик.
— Да, их там целая толпа, притаились в темноте, чтобы никто не видел, а ночью они все вылезут и бросятся на тебя! — радостно объявила Вита.
— Ну что ты такая вредная, отстань от него! — рассердилась я. — Не то я тебя буду пытать!
Я схватила ее тощую ручку-палочку и сделала ей «крапивку».
— А мне не больно! — захохотала Вита. — Я никого не боюсь! Я — принцесса Вита! Если чудища только сунутся ко мне, я их отпинаю своими семимильными кроссовками, они живо у меня запросят пощады.
— Сейчас ты у меня запросишь пощады! Я тебя защекочу!
Я принялась щекотать у нее под подбородком, под мышками, скрести ей живот.
Вита хихикала, дрыгалась и брыкалась, пытаясь забиться от меня под одеяло.
Я позвала:
— Давай, Максик, помогай!
— Защекочу, защекочу! — пискнул Максик, согнув пальцы коготками, и неумело замахнулся на Виту.
Она уже и так заходилась от хохота, поэтому взвизгнула, хоть он ее и не коснулся.
— Я щекочу Виту! — гордо сказал Максик.
— Да, видишь, как она тебя испугалась. От нас не убежишь, Виточка, мы — безжалостные мучители-щекотатели!
Я сунула руку под одеяло и нашарила ее пятки. Одну ухватила, чтобы Вита не могла сбежать, а вторую принялась щекотать изо всех сил.
— Ай, ай, перестань, садистка! — вопила Вита, вырываясь.
— Эй, кого тут убивают?
Папа вошел в комнату, в одних джинсах, уперев руки в бока.
— Папа! — заорали мы все хором и повисли у него на шее. — С Рождеством тебя, папа!
— Пап, смотри, Санта уже приходил!
— Он принес целую кучу подарков, и все для меня! — сказала Вита.
— Размечталась, Виточка! — Папа подхватил ее на руки и закружил.
— И меня, и меня! — канючил Максик.
— Нет, Максик, тебя мы будем подбрасывать, как блинчик на сковородке.
Папа поднял Максика и стал подкидывать его вверх. Максик визжал от ужаса, но терпел, потому что не хотел остаться в стороне.
Я тоже не хотела оставаться в стороне, но я знала, что меня папе не поднять. Я снова села на кровать, чувствуя себя огромной и неуклюжей, как никогда. Папа сделал вид, что откусил кусочек от Максика-блинчика, и отпустил его. Потом папа улыбнулся мне. Отвесил поклон:
— Разрешите пригласить вас на танец, принцесса Эсмеральда, мой сверкающий зеленый изумруд?
Я вскочила, и папа принялся отплясывать со мной отчаянный джайв, распевая песенку красноносого олененка Рудольфа в ритме рок-н-ролла. Вита и Максик прыгали вокруг — Вита легко, как перышко, Максик тяжело топая об пол.
— Эй, эй, успокойтесь, дети, не то мы разбудим маму.
— А мы хотим ее разбудить! — сказала Вита. — Мы хотим смотреть подарки!
— Ну ладно, пойдем поздравим ее с Рождеством, — сказал папа. — Несите свои подарки.
— Они ведь на самом деле не все для Виты, да, пап? — спросил Максик.
Там по одному подарку для каждого из вас, — сказал папа. — Вот этот — для моего любимого сыночка…
— А я — твоя любимая дочка, да, папа? — сказала Вита, отпихивая меня локтем.
— Ты — моя замечательная маленькая дочурка, — сказал папа.
Я затаила дыхание. Я не хотела быть его большой дочерью.
— А ты — моя замечательная взрослая дочка, Эсмеральда, — сказал папа.
На самом деле меня зовут не Эсмеральда, а просто Эмили. Все остальные наши зовут меня Эм. Я так любила, когда папа называл меня Эсмеральдой!
— Давай я приготовлю чай для вас с мамой, — предложила я.
Еще я очень любила, когда со мной обращались как со взрослой. Виту и Максика даже близко не подпускали к кухонной плите, они и чайника-то включить не умели.
— Это было бы прекрасно, радость моя, но, если ты начнешь греметь посудой на кухне, бабушка обязательно проснется.
— А! Да.
Вот уж чего нам совсем не хотелось, это чтобы бабушка забралась в мамину-и-папину кровать вместе с нами.
— Тогда пошли, дети. Рождественское шоу начинается!
Папа зевнул и провел рукой по длинным волосам. У моего папы самые роскошные волосы на свете, такие длинные, густые, черные и блестящие, как у Максика, только у папы волосы намного ниже плеч. Днем он их заплетает в толстую косу, чтобы не мешались, а на ночь распускает, и это так красиво! Здорово и необычно, папе до того идет! Иногда он говорит, что они ему надоели, что он похож на какого-нибудь дурацкого хиппи, и грозится их остричь.
Так он и познакомился с мамой. Он зашел к ней в парикмахерскую, на верхнем этаже Розового дворца, и попросил их обкорнать. Она только посмотрела на него и сказала: ни за что. Сказала, что вообще-то ей не нравятся мужчины с длинными волосами, но папе это очень к лицу, у нее просто рука не поднимется испортить такой неповторимый облик. Так и сказала. Я знала эту историю наизусть. Папе понравилось, что она говорит ему комплименты, и он пригласил ее встретиться с ним после смены. В результате они весь вечер провели вместе и безумно влюбились друг в друга. С тех пор они не расставались. Прямо как в сказке. Только живут они не в заколдованном замке, потому что мама не так уж много денег зарабатывает в парикмахерской, а папа зарабатывает еще меньше. Он работает актером, но теперь у него еще есть свой магазинчик в Розовом дворце. Он очень много работает, что бы там ни говорила бабушка.
