Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
– Всегда?
– Не знаю.
Она поняла: он ее подставил. Она прыгнула с парашютом в бездну, а парашют не раскрылся.
Если подумать, можно, конечно, бросить и одного и другого. И мужа, и Оператора. Но муж – отец ее сына, а Оператор – залог ее успеха. Можно, конечно, бросить обоих и найти третьего, но зачем? И для чего?
Все осталось как есть.
Любовь к Оператору стала болеть. К чувству восхищения прибавилось легкое презрение, раздражение и недоверие. Они начали ссориться. Тема была одна: «У попа была собака, он ее любил, она съела кусок мяса, он ее убил». И так далее, по кругу.
Оператор стал ее побаиваться. Он знал, что в каждую свободную минуту она поставит свою пластинку.
Муж перебрался в маленькую комнату, и они стали жить как соседи. Сын по-прежнему имел полный комплект родителей, и это оправдывало их совместно-раздельное проживание.
Муж не уходил, ему было некуда. И она не уходила. Ей тоже было некуда. Так и жили, бок о бок. Вместе ели, праздновали Новый год и дни рождения, болели и выздоравливали.
Восемьдесят процентов жизненного наполнения составляла работа. Работа била фонтаном, давала деньги, призы, поездки, людей. Можно сказать, что она была замужем за своей работой.
Сын входил в сложный возраст, ему необходим был отец. Интересы сына ставились выше, чем свои.
Вокруг бушевала чума двадцатого века – наркотики. Сколько молодых соскальзывали в смерть… Необходимо следить за мальчиком, все знать, ничего не упустить. Надо было забыть о себе.
Вопрос: стоит ли забыть о своем счастье ради ребенка? Ответ: стоит. Потому что дети – главная составляющая счастья.
У Оператора родился второй ребенок. Он любил о нем рассказывать. Новый ребенок – это всегда чудо, пришелец из космоса. Оператор не уставал его снимать и показывать в группе. Все шумно восхищались, и было чем.
Семьи не разрушились. Прошли через кризис среднего возраста и устояли. Укрепились.
Каждая семья – не яблоко из двух половин, а скажем так: половина яблока – половина огурца. Странный гибрид, однако существует.
Он и Она больше не вместе. Каждый по отдельности. Это никому не заметно, кроме них самих. Он – по-прежнему маэстро в своем операторском деле. Она – по-прежнему режиссер, востребованный и конвертируемый во всех валютах.
Успех приносит деньги, деньги приносят свободу и хорошее настроение.
Третий возраст она встретила в хорошем настроении.
У нее был дом в горах Осетии и дом на берегу моря в Болгарии, большая квартира в центре Москвы плюс дача в Подмосковье.
Он и она не общались. О чем говорить? О том, что у попа была собака? Но от собаки ничего не осталось, только скелет, и то неизвестно. Жизнь прошла. Во всяком случае, ее активная фаза. Доходили слухи, что Оператор болеет. Правильно. Надо же от чего-то умирать.
Однажды раздался звонок.
Это был Он. Его голос не изменился. Звучал так же, слегка хрипловато. Голос – инструмент души. Значит, и душа не постарела.
– Знаешь, что было самым прекрасным в моей жизни? – спросил он.
– Откуда же я знаю…
– Твое письмо.
Она вспомнила письмо.
– А… – произнесла она.
А что еще сказать? Только «а»…
– Я чего звоню, у тебя нет копии?
– Зачем? – удивилась она.
– Я хотел взять письмо с собой.
– Куда? – не поняла она.
– Туда. У меня есть выходной костюм, в котором меня похоронят. Я положил письмо во внутренний карман, а оно оттуда пропало.
– Жена вытащила. И порвала, – догадалась она.
– Ну, не знаю. Но я не хочу без письма. У тебя, наверное, есть копия…
Она вдруг вспомнила, что написала это письмо в двух экземплярах: черновик и набело.
– Возможно, есть…
– Поищи, а?
– Ладно. Поищу, – пообещала она.
Письмо могло храниться между старыми фотографиями.
– Найдешь, позвони, – попросил он.
– Сам позвони.
– Когда?
– В среду.
– Договорились.
Настала среда. Ее архив находился на чердаке подмосковной дачи. Лестница крутая. Чердак захламлен. Где там искать? Легче сказать: не нашла. Как писал Куприн: «Обойдется цыганское веселье без марципанов».
Яблоко из двух половин не состоялось, и нечего его восстанавливать метафизически. У истории не бывает сослагательного наклонения. И у судьбы тоже не бывает.
Она ни о чем не жалела.
Со временем поняла, что ее муж имел больше козырей в своей колоде. Он умел переступить через себя во имя любви, и это не меньше, чем кадр белого безмолвия или осмысленная морда верблюда.
Все сложилось так, как сложилось. Судьба права. А может, и нет.
Все врут и мрут
В моем доме раздался телефонный звонок, и старческий женский голос спросил:
– Нельзя ли услышать Викторию Токареву?
– Это я.
– Здравствуйте, меня зовут Ольга Михайловна. Я хотела бы с вами встретиться.
– По какому вопросу?
Зачем нужна одна старуха другой?
– Это личное.
– Может быть, мы решим это по телефону? Я живу за городом. Долго добираться, – предупредила я.
– Ничего. Я приеду.
По голосу я определила, что бабке лет сто. Куда она потащится…
– Вы на машине? – спросила я.
– Нет. Я возьму такси.
Ну вот, еще и траты. Я медлила. Бабка не отставала и в конце концов дожала меня. Я назначила ей встречу.
Ольга Михайловна приехала без опозданий. В ее руках была папка.
В полвзгляда я определила: не старше восьмидесяти, со следами красоты, похожа на актрису Козыреву. Сейчас вряд ли ее помнят: большие глаза, классический профиль. Лицо пятидесятых годов. Одета в самовяз, сама вязала и жакет и юбку. Значит, денег в обрез. Живет на пенсию.
«Бабка» ее не назовешь. Все-таки – дама.
Ольга Михайловна раскрыла папку и показала мне свои фотографии сорокалетней давности и даже рисованный портрет. Скорее всего, поклонник нарисовал.
Далее она рассказала мне, что работала в архитектурном бюро. Архитектор.
Я ждала, когда она озвучит мне цель своего приезда, но Ольга Михайловна тянула. Видимо, смущалась.
Я предложила чай. Мы сели за стол. Я видела: ее что-то мучит.
– Зачем вы приехали? – прямо спросила я.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39