Облегченно вздохнув, я встаю. Оглядываю бассейн. На скамейках скучковались спасатели. Тренировка почти закончилась. Гарри – высокий худощавый блондин – собрался нырнуть и достать надувную куклу. Он покачивается на бортике и смотрит сквозь воду на оранжевое пятно внизу. У Гарри золотистая от загара кожа и рельефный брюшной пресс. Руки замерли по швам. На мгновение он и сам застывает, готовясь к прыжку. Гарри вскидывает голову, убеждается, что зрители ему обеспечены. Его взгляд скользит над шапочками пловцов, плещущихся в мелкой части бассейна. Наконец наши глаза встречаются. Гарри вопросительно поднимает брови: «Что случилось?»
В бассейне жарко, но я покрываюсь мурашками. Мой купальный костюм позволяет ему разглядеть фигуру, пусть и прикрытую тканью. Мне одновременно приятно и противно оттого, что он пялится на меня. От смущения опускаются плечи и подгибаются колени. Я отвожу взгляд и топаю к раздевалке по выложенному плитками полу. Сейчас я похожа на мокрого хоббита.
Оглянувшись, вижу, что Гарри уже согнулся и отвел руки назад, готовый нырнуть. Чего он ждет? Поймав мой взгляд, красиво прыгает и красиво погружается в воду. Полуспортсмен, полутанцор. В этот момент я понимаю: он ждал… меня.
Его золотистое тело уверенно движется в толще воды. Он почти достиг оранжевой куклы. Водная рябь скрывает подробности, но мысленно я вижу, как Гарри переворачивает куклу, чтобы было удобнее тащить ее к поверхности. Я не говорю «спасать». Спасают живых, а эта кукла никогда не была и не будет живой. Почему на берегу озера не нашлось никого, кто мог бы помочь той девчонке?
Раздевалка пуста. Иду в душ. Напор воды отвратительный, целую вечность смываю с волос шампунь. Иногда я задумываюсь: а не обрезать ли волосы? Короткие легче и мыть, и высушивать. Но я знаю, что не сделаю этого. У меня длинные черные прямые волосы. Настоящий водопад, что доходит до половины спины. Волосы – часть меня.
Я успела вытереться и теперь надеваю школьную форму. В раздевалку вбегают девчонки.
– Что это с тобой? – спрашивает Нирмала.
Никому не хочу рассказывать о трюке, который устроил мне собственный разум. Я бы с удовольствием забыла про эпизод в воде.
– Живот болит. Сама знаешь…
Она кивает, подхватывает вещи и отправляется в душ. У каждой из нас свои ритуалы. Свой привычный «дамский набор», помогающий скрасить повседневность. У меня он такой: дезодорант, трусики, лифчик, школьная рубашка, юбка, белые носочки, туфли, галстук и часы. После плавания мне жарко. Пока еще утро, но я знаю, что на улице печет вовсю. Поэтому блейзер не надеваю до последней минуты.
Я выжимаю костюм. Струйка воды уходит в сливное отверстие на полу. Костюм я заворачиваю в полотенце, туда же кладу купальную шапочку. После этого подхожу к зеркалу перед умывальником. Это место, где мы любим поприкалываться друг над другом, пока подкрашиваем глаза и губы, увлажняем кожу лица, высушиваем волосы. Кристи прихорашивается, заполнив собой все пространство. Шеннон и Нирмала загораживают зеркало.
– Слушайте! Дождитесь своей очереди! – возмущается Кристи.
– Вот мы и дождались, – парирует Нирмала. – А твое время истекло.
– Я сегодня должна выглядеть на все сто. Быть эффектной.
– Зачем?
– Вы же знаете, кто сегодня дежурит, – смущается Кристи.
– Гарри Горячие Губки? – подкалывает ее Нирмала.
– Заткнись! Не называй его так!
Кристи покраснела. Совсем как я, когда Гарри поймал мой взгляд. Он смотрел на меня, а не на нее, однако я не собираюсь хвастаться. Это наш секрет. Так лучше.
– Замечталась ты, – фыркает Нирмала.
– Если и так? Мечтать не запрещается. Особенно о нем.
Кристи умело подкрашивает губы, выпячивает их, любуясь оттенком.
– Он кого хочешь заведет.
Выйдя из раздевалки, я смотрю на часы. У меня целых семнадцать минут, чтобы добраться до школы. Отлично.
В коридоре иду впереди девчонок и чуть не налетаю на кого-то. Подняв голову, вижу Гарри.
– Бум! – выдает он.
– Прошу прощения.
Его руки – у меня на плечах. Как это понимать? Жест отторжения? Или знак того, что он хочет быть рядом? Я отстраняюсь, Гарри наклоняется ко мне:
– У тебя все нормально?
– Да.
– Я сегодня следил за тобой. В общем-то, я всегда тебя высматриваю.
Он говорит так тихо, что я почти не слышу слов. Иду, опустив глаза, но слегка улыбаюсь. Коридор заканчивается, я толкаю дверь и выхожу на улицу. Только здесь до меня наконец доходят слова Гарри. У меня вспыхивают щеки, и пусть все думают, что от жары.
Я же знала! Он смотрел на меня, а не на Кристи. Я оглядываюсь, но ничего и никого не вижу. Стеклянная дверь залита солнцем. Девчонки, которые тоже вышли, молча смотрят на меня. Брови Кристи изумленно подняты чуть ли не до середины лба.
– Едва не столкнулась с ним, – запинаясь, поясняю я.
– Или он с тобой… – уточняет Нирмала. Она надувает губы и обмахивается рукой.
– Нет. Так получилось. Я смотрела под ноги, а не перед собой… А вот и мой папа. Пока, девочки.
Папина старенькая «фиеста», как всегда, припаркована у обочины. Дверца со стороны водительского сиденья бросается в глаза, она выкрашена в другой цвет. Отец приходит на каждую мою тренировку и стоит на галерее. А пока я моюсь и переодеваюсь, подгоняет машину и ждет меня, как настоящий личный водитель.
Спортивную сумку я закидываю на заднее сиденье, а сама усаживаюсь рядом с отцом. Ланч уже ждет меня. На приборной доске лежат банан и энергетический батончик, а в держалке – пластмассовая кружка с молочным коктейлем, куда добавлен клубничный сироп. Я тянусь за коктейлем. Мимо машины проходят девчонки, отражаются в зеркале заднего обзора. У Кристи такая физиономия, будто она жует лимон.
– Принцесса, что с тобой сегодня было? Ты как-то вяло плавала.
Отцу я тоже не хочу рассказывать про оранжевую куклу. Я с таким трудом уговорила родителей разрешить мне заниматься плаванием. Помню, в пятом и шестом классе мама с папой заставляли меня выбрать какой-нибудь вид спорта. Я отбрыкивалась. А потом, когда остановилась на плавании, они вдруг начали отговаривать меня, не объясняя причин. У нас в классе многие девчонки плавали. Я не хотела от них отставать, стояла на своем и в конце концов уломала родителей. Нырнув впервые в воду, почувствовала себя рыбой. Казалось, вода терпеливо дожидалась, когда я услышу свое спортивное призвание.
– Ничего особенного. Просто живот свело. Уже все нормально.
Пока я отвечаю, отец трогается с места и вливается в уличный поток машин. Кто-то отчаянно сигналит. У нас открыты окна, и звук кажется особенно громким и резким. Отец поднимает руку, не то извиняясь, не то благодаря за понимание.
– Спасибо! – говорит он и вполголоса добавляет: – Идиот.
