Такими должны были стать первоочередные действия нацистской Германии для ликвидации Версальской системы, передела мира. Какими окажутся последующие цели Гитлера, его все возраставшей численно, оснащавшейся самой современной техникой армии, стремившейся смыть с себя «пятно позора» поражения 1918 г., политики Лондона и Парижа могли только догадываться.
С первого дня прихода Гитлера к власти советское руководство не могло не понимать, что отныне угроза войны уже реальность. В Кремле отлично осознавали, что рано или поздно Третий рейх непременно обрушится на СССР. Для такой оценки положения оснований было более чем достаточно: во-первых, борьба с коммунизмом как идеологией и с ее носителями — коммунистами стала повседневной жизнью Германии; во-вторых, в долгосрочную программу нацизма, ясно и недвусмысленно изложенную Гитлером в «Майн кампф», входил новый «дранг нах остен»: расчленение Советского Союза, захват и «колонизация» его европейской части, превращение ее в житницу и сырьевой придаток Германии.
Вместе с тем следовало учитывать и другое. Полтора десятилетия изолированный в политическом плане, полностью исключенный из жизни мирового сообщества Советский Союз не был связан какими-либо договорами, обеспечивавшими ему безопасность и поддержку в случае нападения. Именно это обстоятельство и делало СССР наиболее желанным объектом агрессии. Поэтому, памятуя об остром кризисе в советско-британских отношениях 1927 года, еще до проявления практики «умиротворения», нельзя было исключать и наиболее опасный вариант — возможность сговора между Лондоном, Парижем и Берлином и попытку Великобритании направить захватнические устремления нацизма только на восток, против Советского Союза.
Правда, при подобных прогнозах необходимо было иметь в виду весьма немаловажный фактор. У СССР и Германии отсутствовала общая граница, между ними находилась Польша. Следовательно, дальнейшее развитие событий всецело зависело от той позиции, которую займет Варшава, и политики, которую она станет проводить, ведь в случае сговора западных демократий с нацистским режимом поляки будут вынуждены пропустить немецкие армии через свою территорию. Но такое решение представляло прямую угрозу и для самой Польши, чьи западные и северные земли были отторгнуты от Германии в соответствии с Версальским мирным договором.
Наконец, Кремль слишком хорошо знал, что Советский Союз еще не готов к войне, тем более с таким сильным противником, как Германия, да еще, возможно, в одиночку. И вряд ли будет готов в ближайшие годы из-за весьма слабой в техническом отношении армии, что вызывалось отсутствием достаточно мощной оборонной промышленности, прежде всего танко- и авиастроительной, которая только что, в результате осуществления первого пятилетнего плана, получила наконец необходимую базу.
Все эти обстоятельства и побуждали Кремль настойчиво искать выход из складывавшегося весьма неблагоприятного для него положения и прийти в конце концов к единственно возможному, самому разумному — попытаться как можно скорее инициировать создание системы коллективной безопасности, охватывающей всю Европу, а не только ее запад, как то подразумевали соглашения, заключенные в Локарно в 1925 г. Такая система включала бы, с одной стороны, Францию и Бельгию, а с другой — Польшу, Чехословакию, Советский Союз, возможно, еще и Прибалтийские государства. Ведь только существование такой формы сдерживания и означало бы для Германии, в случае развязывания ею агрессии, безразлично на западе или востоке, войну обязательно на два фронта, чего ей следовало более всего избегать. Подобная система устраняла бы к тому же и потенциальную угрозу для СССР со стороны Польши.
19 декабря 1933 г. Политбюро (ПБ) ЦК ВКП(б) пошло на крайнюю, по сути, радикальную меру. Перед лицом не надуманной, как было прежде, а вполне реальной страшной угрозы самому существованию страны оно перестало наконец уповать на ставшую явной утопией мировую революцию и отказалось от привычного «классового» внешнеполитического курса. Впервые после Рапалло и Берлинского договора 1926 г. прекратило ориентироваться на безусловную, всестороннюю и к тому же практически открытую поддержку всех коммунистических и антиколониальных движений, выступлений и восстаний, от всего того, что и порождало естественную самоизоляцию СССР, его длительное противостояние мировому сообществу. Необычайно важное решение, принятое в тот день ПБ, предусматривало, как первый шаг на новом пути вступление в Лигу Наций «на известных условиях», ради того чтобы в дальнейшем иметь возможность сделать и последующие шаги — в официальных рамках этой международной организации «заключить региональное соглашение о взаимной защите от агрессии со стороны Германии».
Решение оказалось своевременным, ибо уже 28 января 1934 г. произошло симптоматическое событие, которое могло в дальнейшем в корне изменить соотношение сил на континенте и предопределить ухудшение и без того крайне тревожной ситуации. Германия и Польша подписали пакт о ненападении сроком на пять лет, означавший для Москвы возрастание непосредственной угрозы агрессии. Ведь возможность тесного сотрудничества позволяла Берлину избежать войны на два фронта, а Варшаве — осуществить свои давние притязания — восстановить Речь Посполитую «от моря до моря», в границах 1772 г., то есть аннексировать Литву, Юго-Восточную Латвию, Белоруссию и Украину. Поэтому советской дипломатии приходилось предпринимать отчаянные усилия, добиваясь осуществления намеченных планов, до того казавшихся столь легко выполнимыми; соглашаться на расширение числа участников предполагаемой системы: по предложению Франции — за счет Великобритании, а по настойчивому требованию Польши — включение в нее и Германии, что, безусловно, должно было затянуть и осложнить весьма нелегкие переговоры.
Однако поначалу все складывалось весьма благоприятно. 18 сентября 1934 г. Советский Союз приняли в Лигу Наций, а еще три месяца спустя удалось наконец заложить первые камни в основание системы европейской безопасности.
5 декабря после девятимесячных, трудных, не раз прерывавшихся переговоров был подписан советско-французский, а 7 декабря и советско-чехословацкий протоколы. Они предусматривали взаимное обязательство сторон «не вступать в переговоры, которые могли бы нанести ущерб подготовке и заключению Восточного регионального пакта». Затем, 2 мая 1935 г., в Париже был заключен сроком на пять лет договор между СССР и Францией. Он обусловливал немедленные консультации в случае угрозы нападения на одну из сторон «какого-либо европейского государства» и оказание помощи той из них, которая стала бы объектом неспровоцированного нападения третьей европейской державы. 16 мая аналогичный по содержанию договор СССР подписал в Праге и с Чехословакией. Правда, в последнем имелась многозначительная оговорка: он вступал в силу лишь в том случае, если помощь одной из сторон оказывала Франция.
Ни к чему не привели тогда попытки Москвы заложить основы еще одного регионального пакта, тихоокеанского. Предложения, сделанные Советским Союзом в ноябре 1933 г. США и предусматривавшие подписание между ними договора о ненападении, а также с Китаем, Японией и другими заинтересованными странами, были отклонены Вашингтоном даже без предварительного обсуждения или консультаций.
