Из-за незнания политической истории степных государств и росли всякие домыслы, вроде того, что якобы Крымское ханство было таким диким и неразвитым, чуть ли не ордой дикарей, шедших на войну с заостренными деревянными палками, что могло промышлять только грабительскими набегами и взятием невольников. Об этом писал, например, А.Л. Якобсон[2].
Между тем Крымское ханство накануне своего решающего столкновения с Москвой в 1571–1572 годах, было сильнейшим государством из числа бывших улусов Золотой Орды, предъявляло свои права на господство над всей территорией этого бывшего государства, и в этом качестве признавалось населением взятых русскими Казанского и Астраханского ханств. К крымскому хану постоянно шли просители с просьбами избавить их от русских завоевателей, помочь войсками и прислать правителя из его высокого рода.
Как видим, трактовка событий во многом зависит от того, как воспринимать противника: как орду дикарей или как серьезного претендента на политическое господство. Если выбрать первый вариант, то получается чепуха: орда дикарей каким-то образом пришла к Москве, разграбила и сожгла столицу, царь бежал, наверное, из-за собственной трусости. В таком контексте говорить о выдающейся победе в битве при Молодях в 1572 году вряд ли возможно. Но если считать Крымское ханство серьезным противником, преследовавшим, главным образом, политические цели, то тут оценка будет другой. Да, крымчаки в 1571 году нанесли тяжелый и неожиданный удар. Однако, царь Иван Грозный сумел чуть более чем за год собраться с силами, подготовиться и блистательно отразить еще более масштабное нашествие. Тогда битва при Молодях – это выдающееся историческое событие, одна из главных битв во всей русской истории.
А как же походы за невольниками? Рассмотрим кратко этот вопрос, чтобы в дальнейшем к нему не возвращаться. Действительно, для Крымского ханства невольники были очень важны. Это была главная статья вывоза. В Кафе (Евпатории) был крупнейший в Крыму невольничий рынок, и корабли, приходившие в этот порт, обратно шли нагруженные рабами. Главный потребитель рабов – Османская империя. В Стамбуле не было ни одного зажиточного двора, в котором не было бы рабов, и во всем городе не набирали наемной прислуги. Рабов, в особенности славян, использовали в качестве гребцов на галерах, и в XVII веке бывали времена, когда османский султан требовал от своего вассала – крымского хана, захватывать побольше рабов для галер.
В самом Крыму рабы продавались и покупались, ими платили долги и делали подарки. Но помимо этого, невольники были, пожалуй, главной рабочей силой в хозяйстве Крымского ханства, которое, конечно же, было весьма далеко от первобытной дикости. В Крыму много плодородных земель, особенно в предгорных районах и на Керченском полуострове. Невольников, которых обычно захватывали в земледельческих районах: на Руси, в Литве, Валахии, Венгрии, осаживали на землю. Средний урожай пшеницы был сам-тридцать (то есть вырастало в 30 раз больше посаженного, что примерно равно урожайности 60 центнеров с 1 га)[3]. Крым превратился в главного поставщика хлеба для Османской империи. Стамбул получал пшеницу из Кафы, и даже был фирман султана, запрещающий вывозить хлеб из Кафы в другие места. В год в Кафе зерном грузилось 100–150 кораблей[4].
Далее, второй по значимости статьей вывоза Крыма, после невольников, была рыба. Черное море в то время было чрезвычайно богато рыбой, и даже называлось по-татарски «Балык Тенизи» – или «рыбное море». Огромные уловы сушили и солили, а потом сбывали купцам. Скорее всего, часть рыбы шла также на снабжение ханского войска в походах.
Крымское ханство имело также товар поистине стратегического значения – соль. В северной части Крыма есть озеро Тузла, в которой невольники добывали соль. Сейчас этот товар копеечный, но в Средневековье он имел колоссальную цену, поскольку засолка была единственным способом долго хранить мясо или рыбу. Любой крупный военный поход нуждался в огромном количестве соли для сбережения провианта. На озере Тузла добывали, по оценкам немецкого географа И. Тунманна, 200 корабельных грузов соли в год[5]. Если немецкий географ не ошибся в своих оценках, то это эквивалентно добыче 90—100 тыс. тонн соли в год.
Так что, Крымское ханство вовсе не было «ордой дикарей», жившей только и исключительно работорговлей. Но рабство было, пожалуй, основным источником рабочей силы и основой всей экономики ханства. Экономическая роль невольников была настолько велика, что сложились обычаи освобождать рабов по истечении шести лет. Бывшие рабы могли работать на земле, заниматься ремеслом или торговлей2, принявшие ислам, обычно освобождались сразу же. Осевшие на земле бывшие невольники часто настолько привыкали к крымским полям и садам, перенимали татарские обычаи и язык, что отказывались возвращаться назад. Бывали случаи, когда днепровские казаки, во время своих набегов на Крым, убивали таких «невозвращенцев».
Меня, конечно, могут обвинить в том, что я оправдываю крымское рабовладение. Однако, в те времена рабство еще было очень широко распространено по миру. В XVII–XVIII веках, на которые пришелся пик работорговли в Крыму, многие европейские государства стали во все больших масштабах заниматься захватом рабов в Африке и эксплуатацией рабского труда на плантациях в Вест-Индии, чем особенно активно занималась Великобритания. Но если Крымское ханство за рабовладение считают «дикой ордой», то вот Великобритании никто не отказывает в праве считаться цивилизованной страной, хотя там одно время в конце XVIII века даже был богословский диспут на животрепещущую тему: есть ли у негров душа. Из этого вытекали важные последствия: если душа есть, то негр может быть христианином и не может быть рабом. Обсуждение этого вопроса обычно было очень острым, с рукопашными схватками, бросанием стульев и погромом.
Самое главное же состоит в том, что Московское государство вовсе не собиралось быть покорной жертвой крымских набегов. Первый набег крымчаков на Русь, который состоялся в июле 1507 года, вообще-то был для них неудачным. Крымчаки напали нежданно, взяли большой полон, да и пошли себе обратно. Но русское войско нагнало их в верховьях Оки, отбило всех невольников и преследовало дальше в степи[6].
В июле 1512 года крымчаки увели невольников, поскольку в силу неожиданности нападения и оборонительной тактики русских полков, им не было оказано решительного отпора и не было попыток преследовать их в степи. Но не всякий такой поход был для крымчаков удачным. В Москве предпринимали меры противодействия набегам. Во-первых, создавалась цепь укреплений по границе лесостепных районов и Поля – степи, ранее принадлежавшей Золотой Орде. Центром этой оборонительной полосы стала Тула. От нее к востоку на Рязань, и к западу на Козельск, тянулись засеки – укрепленные полосы в лесах. В засечных лесах деревья срубались, валились крест-накрест в сторону, откуда появится противник, ветки обрубались и заострялись. В итоге создавалась почти непроходимая для людей и конницы преграда. За ней шла дорога, в узловых пунктах: на бродах и дорогах, строились крепости и остроги. Редколесье прикрывалось волчьими ямами – большими ямами, на дне которых забивались заостренные сверху колья, а сверху они маскировались ветками, травой и землей[7]. Засеки строго охранялись государством, и даже сейчас есть полоса леса, сохранившаяся вдоль прежней засечной черты.
