— Как вы узнали, что я здесь? — спросила Сара.
— Интуиция. — Он саркастически усмехнулся. — Можно спросить, зачем вам револьвер?
— Для гарантии. Чтобы вы меня выслушали.
— Что ж, я весь внимание. Выкладывайте, что у вас наболело, а потом убирайтесь, пока не вернулся мой зять.
Да, верно. О Бартлетте она не подумала. А надо было бы подумать, учесть все возможности… Черт бы побрал этот туман в голове — из-за него Маккол все время на шаг ее опережает! Ему-то, как видно, ничто не мешает мыслить здраво. Пронзительно-синие глаза сверкают, словно прожектора, направленные ей в лицо. Он смотрит на нее взглядом хищника, готового к смертельному прыжку.
— Мне нужны ответы на мои вопросы.
Сара сглотнула, борясь с внезапным головокружением. Должно быть, от усталости. Или это новый симптом… Сара молила небеса об одном: не потерять сознание, пока отсюда не выберется.
— Мне тоже. Особенно если учесть, что вы держите меня на мушке. Итак, начнем: я вас знаю?
— У меня есть основания думать, что да.
— Вам нужны деньги? — поинтересовался он.
Сара горько улыбнулась — на смех ей не хватило бы сил.
— Думаете, деньгами можно все уладить? Объясните, почему вы натравили их на меня? Почему именно я?..
— Почему я натравил на вас… кого? О чем вы говорите? Я вас никогда не видел!
— Может, и так. Но именно вы приказали им схватить меня и держать на том складе!
— Кому? — Он скрестил руки на груди. — Объясните наконец, о ком и о чем вы говорите?
Как он смеет ломать комедию?!
— Вы прекрасно знаете, о ком я! — выпалила Сара.
— Понятия не имею. Даю вам пять секунд, чтобы начать объяснения, — иначе звоню в полицию.
Сара взмахнула револьвером, чтобы напомнить ему, кто здесь главный. Для человека, которого держат под прицелом, Маккол удивительно хладнокровен. А вот ее бьет дрожь, и в груди что-то сжимается все туже, мешая дышать…
— Здесь я задаю вопросы. Почему?
— Что «почему»?
Сара чувствовала, что сейчас взорвется.
— Почему я? Почему вы приказали сделать это со мной? Зачем вам так меня использовать?
— Если вы успокоитесь и расскажете по порядку, кто и что с вами сделал, может быть, нам удастся что-то прояснить.
— Зачем вы приказали им убить меня и… и все остальное? — Она с отвращением потрясла головой. — Зачем вам понадобилось сотворить такую мерзость?
— Помедленнее, леди. Кто хочет вас убить?
— Вы!
— Нет, не я. Кто?
— Хорошо, ваши наемники. Трое мужчин и женщина. Их лиц я не видела — они появлялись только в масках. Они подкараулили меня, когда я возвращалась с работы, усыпили и привезли на склад. Продержали там… какое сегодня число?
Несколько секунд Маккол молчал — просто сверлил ее пристальным пугающим взглядом.
— Шестнадцатое июля, — ответил он наконец.
— Июля?!
Как такое может быть? У Сары задрожали губы. Конечно, она видела дату в газете, но тогда не обратила внимания… Да, теперь многое становится яснее.
— Продержали меня три месяца. Меня похитили в апреле.
— И что же эти люди делали с вами целых три месяца? — со скучающим видом поинтересовался Маккол.
— Лучше спросите, чего они не делали! И теперь, боюсь, я… — Роковое слово застряло в горле Сары комом мокрой глины.
— Что? Да говорите вы наконец! — взорвался Маккол. — Что они с вами сделали?
— Я беременна.
Она пробормотала это еле слышно, но собственные слова оглушили ее. Сара беспомощно привалилась к балконной двери, потому что стены комнаты вдруг завертелись и пошли ходуном.
— Вы… беременны? — повторил Маккол с таким видом, словно она сказала что-то неприличное. — Сочувствую, но это ваша проблема. И ради того, чтобы поделиться со мной подробностями своей личной жизни, вы влезли в мой номер и наставили на меня револьвер?
Пол стремительно уходил у нее из-под ног.
Чувствуя, что падает, Сара вцепилась в штору и прошептала:
— Я беременна… от вас.
От него? Черта с два!
В этом Кайл не сомневался. Уже почти год он не был близок с женщиной. Вообще ни с одной — не говоря уж об этой психопатке, шизофреничке, наркоманке… или кем еще надо быть, чтобы явиться к незнакомому мужчине, наставить на него револьвер, огорошить подобным заявлением, а затем рухнуть в обморок!
С женщиной что-то неладно, это точно. И дело не только в бредовом обвинении. Она болезненно худа — словно несколько месяцев жила впроголодь или едва оправилась после тяжелой болезни. Рубашка и джинсы болтаются на ней, словно на вешалке. Густые черные волосы, неровно остриженные, свисают неровными слипшимися прядями. А лицо…
Кайл вгляделся в ее лицо. Нет, эту женщину он никогда не видел. И уж точно не ложился с ней в постель! После смерти жены Маккол вел почти монашескую жизнь. Свои встречи с женщинами он мог бы пересчитать по пальцам. Одной руки.
А она хорошенькая, подумал он. Точнее была бы хорошенькой, если бы не мертвенная бледность, не растрескавшиеся губы, не синяки под глазами. Похоже, женщина и вправду больна. Может быть, тяжело протекает беременность… если, конечно, беременность — не плод ее расстроенного воображения.
«Я беременна… от вас». Ну нет, такого просто быть не может! Чего бы не добивалась эта ненормальная, она явно ошиблась адресом.
Женщина застонала, заворочалась, приложила ладонь ко лбу. Ресницы ее затрепетали.
— Нет… — простонала она, болезненно морщась. — Только не это!.. Какая же я дура!..
То ли просто дура, то ли сумасшедшая, мрачно подумал Кайл.
— Скоро приедут копы? — спросила она.
— Я им еще не звонил. — Он смерил незнакомку мрачным взглядом. — Теперь так: я задаю вопросы — вы отвечаете. Если ваши ответы меня удовлетворяют, я не вмешиваю в дело полицию.
Женщина села, морщась, и потерла ладонями лицо.
— Конечно. Вы меня просто прикончите. Нет, все-таки сумасшедшая.
— Послушайте, леди, я политик, а не гангстер! С какой стати мне вас убивать?
— Вы отняли у меня три месяца жизни. Почему бы не отнять все остальное?
— Свободу я у вас еще не отнимал, — сухо заметил Кайл. — Но проникновение в чужой номер и угрозы огнестрельным оружием — достаточный повод для ареста и суда.
Она откинула со лба слипшиеся волосы.
— Что за ерунда? К чему возиться с арестом и судом, если вы хотите меня убить? И объясните наконец, зачем вы все это со мной сделали, а потом приказали прикончить?
