Роланд выпрямился и удивленно поднял бровь.
Кратчайшим путем? Отец всегда требовал безотлагательного исполнения своих распоряжений, но этот вызов казался и в самом деле срочным. Упоминание о матери указывало на то, что это семейное дело.
Любопытно и удобно. Присутствие матери избавит его от вспышки раздражения великого герцога, когда Роланд сообщит, что долгожданный контракт на морские перевозки получить не удалось. Такое сообщение подольет бензина в костер давней междоусобицы Тортонов и Монтегю. Роланд считал эту вражду глупой. Когда-то такой контракт означал для простых людей процветание, а потеря его — тяжелые времена, но после Второй мировой войны он стал лишь символом победы в войне самолюбий Виктора Тортона и Чарлза Монтегю. Роланд против своей воли участвовал в этой войне и теперь был рад возможности отложить проблему еще на год.
Взяв лакея за рукав черного костюма (который был больше похож на смокинг, чем на ливрею), Роланд кивнул:
— Ведите меня.
Лакей победоносно взглянул на оторопелого заместителя министра, будто ставя его на место, и лихо повернулся на каблуках. Перья качнулись на его нелепом головном уборе.
— Сюда, ваше высочество, если вы будете столь любезны.
С этими словами он двинулся по проходу в стене и повел Роланда через лабиринт винтовых лестниц и коридоров. Неожиданно они вышли в холл роскошных апартаментов, которые занимали Тортоны. Лакей постучал в дверь костяшками пальцев.
Роланд прошел мимо лакея, открыл дверь и оказался в просторном зале. Он не удивился тому, что все уже были в сборе, поскольку его всегда приглашали последним. Великий герцог жил и дышал по протоколу, поэтому Рейфа, как наследника, вызывали первым. К счастью, Роланд искренне любил старшего брата и не завидовал ему, хотя постоянно чувствовал недовольство властного отца, особенно с тех пор, как Рейф сбежал в Америку и оставил Роланда заниматься государственными делами. Теперь, когда Рейф вернулся домой и примирился с отцом, Роланд почувствовал облегчение. Он надеялся, что Рейф и Элизабет смогут навсегда остаться в Тортонбурге и взять бразды правления в свои руки.
Роланд улыбнулся и поклонился матери, затем дружески хлопнул брата по плечу. Рейф напряженно улыбался, пристально глядя на отца. Происходило что-то серьезное, чего даже Рейф не понимал. Роланд посмотрел на великого герцога и опешил, увидев за спиной отца Лэнса Грэйсона. В прошлом Лэнс был телохранителем короля Филипа, а теперь работал в службе безопасности Тортонбурга, возглавляя отдел расследований.
Роланд почувствовал озноб от предчувствия чего-то необычного, однако ничем не выдал своего беспокойства.
— Ты безупречно рассчитал время, отец. Я как раз добрался до сути сообщения заместителя министра.
Виктор, великий герцог Тортонбурга, отошел от холодного мраморного камина и сложил руки за спиной, повелительно подняв подбородок. Виктор — воплощение власти — был человеком громадного роста с длинными ногами и широким торсом. Его волосы казались серебряными. Взгляд синих глаз проникал в самую душу собеседника.
— И что же он сообщил?
Роланд покачал головой, сохраняя невозмутимость.
— Король Филип не хочет давать повод к обвинению в фаворитизме. Контракт отдан Монтегю из Роксбери.
Виктор Тортон с разочарованием отвернулся, и Роланд почувствовал облегчение: вспышки гнева не будет.
— Возможно, эти события взаимосвязаны, — внезапно заявил Виктор, поворачиваясь к Лэнсу Грэйсону.
Тот глянул на лист бумаги, который держал в руках, и пожал плечами.
— Полагаю, что так, но пока никто не может сказать точно.
Супруга великого герцога, Сара Тортон, которая сидела на диване, сложив руки на коленях, вдруг выпрямила спину и громко заявила:
— Не пора ли сообщить, что случилось? Откровенно говоря, ты меня пугаешь, Виктор.
Великий герцог охнул, и Роланд внезапно понял, как измучен и растерян отец.
— Боюсь, что вы будете так же потрясены, как и я, сказал он странным голосом. — Но от прошлых ошибок, к сожалению, нельзя избавиться. Слушайте же.
Расправив плечи, он опять сложил руки за спиной и кивнул Грэйсону, который прокашлялся, поднес бумагу к глазам и начал читать:
— «Великому герцогу Тортонбурга. Ваша дочь у меня».
У Сары Тортон перехватило дыхание. Роланд и Рейф замерли.
— Это глупая шутка? — выпалил Роланд, глядя на отца, который, казалось, постарел на несколько лет.
— Не похоже на шутку, — возразил тот.
— Что это значит? — воскликнула мать. — У нас нет дочери!
— Это у тебя нет дочери, — лениво огрызнулся Виктор Тортон, виновато отворачиваясь.
— Виктор? — раздался срывающийся голос Сары.
— Сперва дослушайте, — раздраженно сказал Виктор. — Грэйсон, продолжайте, пожалуйста.
Грэйсон оглядел комнату и начал снова:
— «Великому герцогу Тортонбурга. Ваша дочь у меня. Когда-то вы бросили Марибель, ее мать. Но прежде, чем вы откажетесь от дочери, внимательно посмотрите на прилагаемую фотографию. Несомненно, вы согласитесь, что семейное сходство очевидно. Учтите также наличие у девушки малинового родимого пятна, похожего на каплю».
Роланд обменялся взглядом с братом. Малиновое родимое пятно, похожее на каплю, было тщательно оберегаемым семейным секретом, который хранился многими поколениями Тортонов — вплоть до сегодняшнего дня.
Грэйсон продолжал читать:
— «Жизнь невинной молодой девушки может ничего не значить для вас, но не сомневайтесь, что весь мир узнает ваши грязные тайны, если вы не будете точно выполнять мои требования. До получения дальнейших инструкций не предпринимайте ничего: не обращайтесь ни в какие службы безопасности.
Вершитель правосудия».
— Что все это значит? — еще раз спросила Сара в напряженной, мертвящей тишине.
Перед тем как ответить, Грэйсон взглянул на великого герцога, который повернулся спиной к собравшимся и, сгорбившись, опирался на полку камина. Грэйсон скрестил руки на груди, расставил ноги и застыл в привычной позе.
— Очевидно, похититель или похитительница считает, что восстанавливает законность, которая, как я полагаю, для него или нее выражается в денежной форме. В случае неполучения денег он или она просто сообщит прессе о существовании этой девушки и удовлетворится этим.
— Вы говорите так, будто эта девушка, предполагаемая дочь Тортона, существует на самом деле, — заметил Рейф.
Грэйсон ничего не ответил и теперь стоял в ожидании, посматривая на великого герцога. Виктор медленно выпрямился, одернув белоснежный парадный китель. Повернувшись, он извлек из кармана фотографию.
Казалось, что он колеблется, разглядывая лицо на фотокарточке. Когда он поднял глаза, то не видел никого, кроме жены.
