Далее следовал адрес в Нью-Йорке. В Нью-Йорке?! Ну ничего себе! Эта подробность придавала неправдоподобному письму еще более сильный налет нереальности. Откуда бы у Жерара взяться сыну в Америке? Вроде бы он говорил, что впервые побывал в Штатах за пять лет до встречи с Делией, а, судя по письму, речь идет о вполне взрослом человеке.
Дрожащими руками Габи сунула листок бумаги обратно в конверт. Вот ведь поистине гром среди ясного неба! Ну а ей-то теперь что делать? Да и вообще надо ли что-нибудь предпринимать? Не лучше ли уничтожить письмо и сделать вид, будто его никогда не существовало? Очень может быть, что все, что там написано, либо вымысел, бред выжившей из ума старухи, либо неумная попытка прощупать, не найдется ли почвы для шантажа. А с другой стороны — вдруг правда? Как отразится эта правда на жизни Жерара и Делии?
— Ну, что там, Габи? Есть что-нибудь важное? — Делия снова показалась в дверях, на сей раз уже полностью одетая. За ее спиной стоял улыбающийся Жерар.
Не успев даже толком подумать, что делает, Габриель молниеносным движением сунула конверт между страниц газеты.
— Нет, ничего. Счета, приглашения. Обычная рутина. Я передам вашему, Жерар, секретарю. А тебе, Делия, письмо от Мелиссы Гранден.
Проводив тетю и ее мужа к машине, которая уже ждала у входа, и нежно простившись с ними, Габи поднялась к себе и, швырнув на кровать газету со злополучным письмом внутри, села перед окном в глубокой растерянности. Ей и самой предстояло через пару часов ехать в аэропорт, надо бы собраться, но не было моральных сил.
Правильно ли она поступила, скрыв письмо от Жерара? Может, надо было сразу рассказать все? Но как отреагировала бы Делия на известие о том, что у ее мужа, возможно, есть взрослый сын? Сын, про которого — если допустить, что он существует, — ничего не известно. Что он за человек? Как поведет себя, узнав, что отцом его является человек, занимающий столь видное положение в обществе да вдобавок обладающий огромным состоянием? Не начнет ли он качать права, интриговать? А если начнет, как отразится это не только на карьере Жерара, но и на Делии и ее будущем ребенке? Ведь Делию сейчас ни за что нельзя волновать, мало ли как нервное потрясение может повлиять на ход беременности.
Габи перебирала в уме все эти соображения, не в силах прийти ни к какому решению. Вытащив письмо, она тупо перечитала скупые строчки, пока не дошла до адреса в самом конце, — и тут ее осенило. Вот оно, решение! Недаром же предполагаемый сын Жерара живет в Нью-Йорке — в том самом Нью-Йорке, куда она вылетает буквально через несколько часов, где проводит большую часть жизни. Она все и выяснит. Отыщет пресловутого Натана Форреста, посмотрит на него, найдет возможность разобраться в том, что он за человек. Если окажется порядочным, тогда можно будет с чистой совестью рассказать все Жерару.
А если нет? Тогда… ну, тогда она уничтожит письмо и никогда ни единой душе не скажет о его содержании.
Сердце у Габриель колотилось как бешеное. Быть может, она слишком наивна или, наоборот, слишком много на себя берет, так смело распоряжаясь информацией, попавшей ей в руки по чистой случайности. А с другой стороны, что такое случайность? Не правы ли те, кто утверждает, будто ничто в мире не происходит случайно, будто все события — звенья единой цепи? Тогда, значит, ей самой судьбой было предназначено прочесть это письмо и принять именно такое решение.
Чувствуя, что сейчас окончательно запутается со всеми своими рассуждениями, Габриель помотала головой, встала и принялась складывать вещи. Нет, решение принято. Осталось лишь воплотить его в жизнь. А там будь что будет!
Однако и через сутки, когда Габи проснулась в своей нью-йоркской квартире после довольно-таки беспокойного сна — смена часовых поясов давала о себе знать, — в душе по-прежнему царило смятение.
Легко сказать: решение принято. А вот как выполнить это решение, претворить его в жизнь?
Из-за двери доносились какие-то шорохи, время от времени перемежаемые тихим свистом. По губам молодой женщины расползлась улыбка — значит, Эндрю дома.
Эндрю Лейден делил с Габриель квартиру. Он был ее хорошим приятелем, а по совместительству — кумиром миллионов американцев, популярным джазовым певцом. Однако несмотря на известность и «раскрученность», слава его не избаловала. В быту он был удивительно неприхотлив, легок и приятен в общении.
Габриель познакомилась с ним пару лет назад на вечеринке, куда затащила ее подруга-актриса, но с самого начала их отношения были чисто дружескими, без малейшего намека на более нежные чувства. И это к лучшему: если бы Габи, подобно множеству восторженных фанаток Эндрю, млела от его стройной атлетической фигуры, длинных ног, романтической челки и мужественного низковатого голоса, едва ли их совместное проживание под одной крышей оказалось бы таким приятным во всех отношениях.
Собственно, поначалу они и не собирались жить вместе — просто Эндрю, разбегаясь с очередной пассией, напросился к Габи в квартиру «перекантоваться», как он это назвал, пока не найдет другое жилье. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Через месяц-другой певец прекратил даже делать вид, будто подыскивает себе новую квартиру. Здесь так уютно, совсем как дома, объяснил он.
Да Габриель и не возражала: за эти два месяца она тоже успела понять, что лучшего соседа не найти. С Эндрю было весело и легко, пусть порой он и подкалывал ее по поводу «связей в мире большой политики». Однако сейчас, слушая, как он что-то беззаботно насвистывает, расхаживая между кухней и гостиной, она понимала: это не тот друг, с которым можно поделиться мучительной проблемой. Эндрю просто не поймет ее моральных терзаний, не воспримет ситуацию достаточно всерьез. В том-то и беда: Габи подчас гадала, а есть ли в мире хоть что-нибудь, к чему бы Эндрю относился серьезно. В то же время, он был куда изобретательнее ее и наверняка мог бы помочь ценным советом.
Сполоснув заспанное лицо водой, Габриель вышла в гостиную. При ее появлении Эндрю изобразил торжественную барабанную дробь.
— С приездом! Так и думал, что ты проснешься как раз к тому времени, как я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Инстинкт тебя не подводит. Кстати о вкусненьком. Я тут терялся в догадках: за время твоих французских каникул ты успела соскучиться по простой американской пище или же, наоборот, пристрастилась к континентальной? Любой другой не знал бы, что делать. Но не таков я, самый умный и находчивый человек в мире после барона Мюнхгаузена. Гляди!
И Эндрю картинным жестом сдернул салфетку со стоящего на столике круглого блюда. Габриель не удержалась от смеха. Рядом с классическим французским круассаном и тарелочкой с мягким сыром дымилась яичница с беконом.
Когда от яичницы, равно как и от круассана с сыром, остались одни воспоминания, Эндрю сварил кофе и, протягивая молодой женщине чашку, на мгновение задержал руку Габриель в своей.
— Габи, что с тобой стряслось? — спросил он. — Понимаю, ты устала от перелета и все такое, но тут что-то другое. Ты сегодня сама на себя не похожа. Что, у твоего политика появилось пятно на репутации?
