На похороны Алистэра Маккарри собрался весь клан. Люди пришли из рыбачьих деревушек, раскинувшихся на побережье узкого морского залива, из ферм, примостившихся у подножия гор, из горных долин Торридона, на востоке и голубых островов, разбросанных на озерах, тянувшихся до самого моря.
Джеймс ощущал на себе их взгляды – в них сквозило недоумение. Он и сам испытывал подобное чувство. Он вырос с легендой, каждый день проходил мимо дерева, не позволявшего ему о ней забыть, каждый год со смешанным чувством восторга и страха наблюдал за тем, как отец празднует свой день рождения. Однако в предсказание так и не поверил.
– Наступит день... – раздался голос прорицателя, начавшего свою проповедь такими же словами, какими он обычно ее начинал. И сейчас Джеймсу впервые пришла в голову мысль: а что, если и все остальное тоже сбудется? Ведь отец, как и было предсказано, умер в день своего рождения. Джеймс и верил в предсказание, и не верил и в конце концов, решил, что только время расставит все по своим местам.
Священник положил руку на гроб и прочитал молитву во спасение души Алистэра, и сердце Джеймса сжалось от боли. Отец был необыкновенным человеком. Неужели он и вправду умер? Неужели они с братом никогда больше не услышат его громкий смех, он не хлопнет их по спине, прежде чем обнять? Неужели он никогда больше не будет ставить перед ними какую-нибудь трудную задачу, а после того как они ее выполнят, не похвалит их? Неужели они никогда больше не услышат его совета – кому можно доверять, а кого следует остерегаться? Джеймс покачал головой. Ну не мог он поверить в то, что отца больше нет...
Кузен Джеймса, Дункан Маккензи, подошел к нему и встал рядом, и Джеймс бросил на него благодарный взгляд. Дункан, склонив рыжую голову на грудь, слушал проповедь священника. Джеймс не слышал из нее ни слова, шепот плакальщиц тоже не доносился до него. Сцепив перед собой руки, он уставился на них, пытаясь не обращать внимания на волны горя, плещущиеся между ним и Нейлом.
Оба брата повернулись, когда их мать с плачем рухнула на землю. Она лежала у края могилы, и ее хрупкие плечи сотрясались от рыданий. Сыновья бросились к ней, чтобы поднять ее, однако бабушка их остановила. Священник замолчал, из толпы плакальщиц тоже не доносилось ни звука. Все смотрели на вдову.
– Не трогайте ее, – приказала Мейри, пригвоздив взглядом к месту братьев. – Вы ее не утешите. Пускай поплачет, мальчики. Она выражает свою скорбь как умеет.
– Но, бабушка... – попытался возразить Джеймс, не выпуская руки матери.
Мейри снова остановила его:
– Оставь ее. Ты не понимаешь, какое горе она сейчас испытывает. Не трогай ее. – Глаза бабушки наполнились слезами, выражение лица смягчилось. – Пожалуйста, мальчики, дайте нам оплакать его так, как мы умеем. Сегодня я хороню своего сына, а ваша мать – мужа. Нас ничто не утешит.
Переглянувшись, братья отошли в сторону. Ветер трепал одежду Джеймса, норовил выхватить, из-под повязки волосы, но он не обращал на это внимания, пытаясь справиться с обуревавшими его чувствами. Он встретился взглядом с Нейлом. В глазах брата – точно такой же формы и точно такого же цвета, как и его собственные, – отражалось такое же непонимание и горе.
И еще кое-что было в них теперь – ответственность за судьбу клана. Теперь Нейл стал вождем клана Маккарри и графом Торридоном. А Джеймс – всего лишь его вассалом.
Нейл был старше на четыре минуты, и в этом-то заключалось главное различие между братьями. И теперь, впервые в жизни, они перестали быть равными. Их растили для этого дня, они знали, что он неминуемо настанет (а в течение долгих месяцев болезни отца он с каждым днем неумолимо приближался), однако никогда о нем не говорили. Да и что они могли бы сказать? Джеймс знал, что Нейл возглавит клан и будет отлично им управлять, а они с Дунканом всегда в нужную минуту придут ему на помощь.
Лицо Нейла просветлело, и Джеймс понял: его сообщение о поддержке было с благодарностью принято. Братья всегда понимали друг друга без слов, даже когда судьба их разлучала. Если Джеймс отправлялся путешествовать, Нейл знал, когда он вернется домой. А когда Нейл однажды на острове сломал руку, Джеймс сразу почувствовал, что с братом что-то случилось. Они никогда не задавались вопросом, откуда появилась у них эта способность. Другим людям она внушала неуверенность и даже страх, однако близнецы ценили ее и доверяли ей. А теперь она должна была помочь им больше, чем когда бы то ни было: Алистэр умер в смутное время.
В воздухе пахло войной.
Братья и Дункан первыми бросили в могилу по горсти земли, и отошли в сторону, дав возможность членам клана завершить остальное. Когда могилу забросали землей, бабушка помогла Энни подняться и, обняв невестку, взглянула на холмик.
– Он был моим сыном, – громко, так что голос ее пронесся над толпой, заговорила она, – и я им гордилась. – Губы ее задрожали, и голос стал тише. – Пятьдесят четыре года назад я его родила. Я сама должна была давным-давно лежать в могиле, а он – стоять рядом с вами и оплакивать меня. – Она прерывисто вздохнула и посмотрела на своих внуков. Голос ее понизился до шепота: – Настало ваше время, дети. Сделайте так, чтобы предсказание сбылось. Принесите мир на нашу землю.
Взглянув, как бабушка трясущимися руками положила первый камень на могилу своего сына, Джеймс с Нейлом и Дунканом подошли к ней, чтобы помочь. Как только все было закончено, налетел ветер, небеса разверзлись, и на землю хлынул ливень. Торридон прощался со своим лордом такой неистовой бурей, какую еще долго будут помнить в этих местах.
В тот же день ранним вечером близнецы и их кузен медленно брели вдоль зубчатой стены замка Карри. Внизу, в защищенной гавани озера Торридон, стояли на якоре корабли Дункана, освещенные тусклым светом. Рыбачьи лодки – одни из них были привязаны к причалу, другие вытащены на скалистый берег – сейчас были пусты: в этот скорбный день ни один человек не вышел в море на рыбную ловлю.
Джеймс бросил взгляд на озеро – он чувствовал себя опустошенным. Ничего удивительного: сначала похороны, потом поминки, потом он стоял рядом с Нейлом, а представители клана один за другим подходили к ним с выражением сочувствия и поддержки. Они поблагодарили каждого, тронутые их заботой, однако Джеймса не оставляло ощущение, что он наблюдает за собой со стороны.
А впрочем, наблюдать за собой со стороны не составляло для него особого труда, стоило лишь взглянуть на Нейла. Лицо брата отражало настроение Джеймса. Нахмурив темные брови, он молча смотрел на воду. Дункан тоже молчал. Небо так и не прояснилось. Облака скрыли высокие горы, кольцом опоясывающие озеро Торридон. Яростный ветер, как и во время похорон, порывами налетал на стены замка.
Если повернуться и поднять голову, подумал Джеймс, можно увидеть башню, в которой умерли его отец, дед и прадед, и там же они с Нейлом были зачаты и появились на свет. Джеймсу казалось, будто камни у него за спиной наблюдают за тем, как они с Нейлом выполняют условия легенды. Это все предрассудки, пытался убедить он себя, никакой судьбы и никакого предсказания нет, и не было. Он не мог в него поверить... Он чувствовал себя актером, играющим на сцене. Ему хотелось думать, что он сам руководит всеми своими поступками, сам строит свою жизнь, но бывали моменты, когда он был уверен, что делает это по указке свыше, да и Нейл, похоже, тоже думал так же.
