Все же мои чувства не были однозначны. Моя тетя, которая была моим опекуном и единственной оставшейся в живых родственницей, была мне почти незнакома. За первые годы обучения она дважды навещала меня. Ее визиты вызывали большое волнение в школе, ибо она была особой титулованной. Мои воспоминания об этих визитах не были слишком приятными. Ее визиты были милосердно коротки, потому что леди Расселл, будучи дамой светской и вдовой состоятельного землевладельца, имела дела поважнее, чем присмотр за своей неуклюжей маленькой племянницей. Подкатит в звоне и грохоте ее золоченая карета, лакей с толстыми икрами, затянутыми в белые чулки, соскочит с запяток, чтобы распахнуть дверь и помочь хозяйке выйти. Она была похожа на свою карету — такая же вызолоченная и звенящая. Она заполняла собой всю маленькую гостиную мисс Плам.
Тетя казалась мне довольно красивой, со своими яркими золотистыми волосами и бледным лицом. Когда она обнимала меня, я почти задыхалась от запаха ее духов. Даже ее объятие не было таким нежным и мягким, каким должно было быть: под ее кружевными одеждами скрывалась несгибаемая твердость и ее сильные руки причиняли боль. А еще меня обескураживало во время этих визитов то, что она редко смотрела прямо на меня. Она сидела, кивая, улыбаясь, и, почти не скрывая неудовольствия, потягивала домашнее вино мисс Плам, пока та описывала мои успехи в вышивании, музыке и итальянском языке. Все это леди Расселл было откровенно скучно, и, посидев столько, сколько требовали приличия, она поднималась, обнимала меня еще раз своими сильными руками и уносилась так же волшебно, как и появлялась.
Итак, когда я сидела в тот летний день в гостиной, поджидая тетю, которая должна была вывести меня в широкий мир, я имела самое смутное представление о будущем. Два человека, которые будут впредь направлять мою жизнь, незнакомцы для меня, и не похоже, чтобы они были обо мне очень высокого мнения. Вряд ли можно ожидать, что мистер Бим, будучи мужчиной и холостяком, будет относиться ко мне с большим расположением. Для него я всего лишь еще одна профессиональная проблема. Но моя бездетная тетя была так же одинока в этом мире, как и я, — можно ли было предполагать, что она не будет обожать свою единственную племянницу, часто навещать ее и проявлять свою любовь? Она не делала этого, и я решила, что у меня есть какой-то ужасный недостаток, из-за которого меня невозможно любить.
Неудивительно, что ладони мои были влажны, а сердце билось учащенно. Однако выучка мисс Плам победила — я оставалась подтянутой и собранной, не выказывая ни тени внутренней тревоги. Я утешала себя тем, что, по крайней мере, мой внешний вид безупречен. Мисс Плам купила мне новое дорожное платье и шляпку и расчесала мои волосы так, что они блестели. Если бы только в комнате не было так жарко! Мисс Плам нуждалась в камине даже в августе. Тетя запаздывала. Когда наконец мы услышали звук приближающейся кареты, я приготовилась подняться, чтобы приветствовать тетю, и покачнулась от внезапного головокружения. Я бы упала, не ухватись я украдкой за тяжелую резную спинку кресла.
В это время знакомая фигура вплыла в комнату, и я уставилась на нее в изумлении, перестав волноваться. Где сияющая красота, повергавшая в трепет десятилетнюю девочку? Передо мной была старая толстая женщина в морщинах, с рисовой пудрой, скрывающей черты ее обрюзгшего лица. Ее яркие золотые волосы были явно фальшивыми. Ее платье было вырезано слишком глубоко, и широкие плечи, открытые таким образом, были розовыми и пухлыми, как диванная подушка. Она была грузна и невысока — я возвышалась над ней на несколько дюймов.
Ее маленькие черные глаза стали жесткими, встретившись с моими, и я осознала, что невежливо ее разглядываю. Я сделала быстрый неловкий реверанс. Когда я поднялась, она смотрела на меня с выражением явно неодобряющим.
Затем улыбка разгладила ее морщины, и она устремилась вперед в водопаде своих юбок и перьев.
— Дорогая детка! — воскликнула тетя, заключая меня в объятия. — Как ты выросла! Какой красавицей стала!
Угол ее корсета уколол меня при объятии. Запах ее духов был тошнотворно сладок, как я и помнила, но он не перекрывал другой запах, более натуральный. Похоже, леди Расселл разделяла мнение мисс Плам о вреде слишком частых омовений.
— Ну, — продолжала тетя, повернувшись к мисс Плам, — мы готовы? Надеюсь, ее вещи упакованы?
— Да, миледи, конечно, — ответила мисс Плам, вся трепеща; невозможно себе представить, что женщина ее комплекции может трепетать, однако это было так — Как выприказывали, миледи. Но, может, вам освежиться с дороги? Мое смородиновое вино…
— Дорогая мисс Плам, — произнесла моя тетя с гримасой, которая должна была означать улыбку. — Я так занята, вы просто не поверите! Мне пришлось отказаться от трех приглашений, чтобы приехать забрать моего маленького друга, и я должна вовремя вернуться, чтобы завтра вечером быть на балу у леди Мальборо, она рассчитывает на меня. Вы должны нас извинить. Люси… твои вещи?..
Я только порадовалась суматохе и спешке: они не оставили мне времени на долгое прощание и слезы. Выглянув из окна кареты, я увидела мисс Плам, стоящую на ступеньках школы. Она махала белым платочком, и на ее платье появились темные пятна от слез.
Меня пронзила легкая боль, однако желание поплакать пропало из-за присутствия тети. Она отдыхала в глубине кареты, развалясь на сиденье напротив меня. Ее пышные юбки заполняли сиденье полностью. Одна рука в кольцах была прижата к широкой груди, как будто тетя не могла отдышаться; наверное, это так и было, ведь она была туго стянута корсетом. Взглянув на ее лицо, я совсем лишилась присутствия духа. В нем не было ни враждебности, ни теплоты, просто холодная оценка, как у мисс Плам, когда она выбирала материал для платья.
Через несколько бесконечных минут тетя неспешно кивнула.
— Думаю, из тебя что-нибудь может получиться, — произнесла она. — Твое богатство поможет.
— Мое богатство? — тупо повторила я.
— Ну, детка, приди в себя. Ты должна помнить, что ты богатая наследница. С чего бы иначе той толстой старухе заискивать перед тобой?
— Я знала, что денег достаточно, — сказала я, обидевшись за мисс Плам.
— Достаточно! — Язвительный и отрывистый смех тети напоминал собачий лай. — Конечно, десять тысяч в год достаточно, чтобы удовлетворить любой вкус.
Я задохнулась:
— Десять тысяч! Это же огромные деньги.
— Верно, — сказала тетя и щелкнула зубами так, словно десять тысяч были костью, которую она хотела ухватить. — Достаточно, чтобы обеспечить тебе успех. С этой суммой ты сможешь купить себе хорошенького муженька на сегодняшней распродаже.
— Купить!..
Тетя снова разразилась своим лающим смехом.
— Детка, ты что, собираешься повторять, как попугай, каждое мое слово? Как ты думаешь, зачем тебя забрали из школы? И зачем бы мне, как ты полагаешь, затруднять себя, представляя тебя этой зимой в Лондоне?
— Я уже слишком взрослая, чтобы оставаться в школе, и я надеялась, что вы хотите, чтобы я жила с вами, ведь у нас нет никого, кроме друг друга.
