Майлс искоса взглянул на камердинера, который был его постоянным спутником на протяжении двух кампаний, нескольких войн, бесчисленных сражений и бессчетных боев.
— Разумный человек верит половине того, что он читает и даже меньше, чем половине того, что слышит.
— Да, милорд, — послушно согласился Блант и с запинкой добавил. — Позволено ли мне будет спросить, милорд, каковы ваши гм… намерения? Что мы будем делать, очутившись на месте?
— Я, то есть мы проведем несколько дней, слоняясь вокруг аббатства, прежде чем сообщим, что там и в помине нет никаких потусторонних обитателей, и отправимся восвояси. Чем раньше, тем лучше.
Они въехали на холм, через который шла дорога, и теперь перед ними в голубоватой дымке летнего утра раскинулась зеленая долина, вдали виднелись черепичные крыши домов живописной деревушки, церковный шпиль, а чуть поодаль над долиной возвышалось в своем средневековом величии аббатство Грейстоун.
— Полегче, приятель, — пробормотал Майлс примирительным тоном, натягивая поводья.
Гнедой Булл-Рок, прямой потомок настоящего арабского скакуна Дарли, привезенного в Англию в 1730 году, поднял свою лоснящуюся голову и фыркнул. Майлс обозревал пейзаж.
— Все точь-в-точь, как я помню.
Блант насторожился.
— Как вы помните, милорд? Я и не знал, что вы бывали здесь раньше.
— В юности, — таинственно отозвался Майлс.
По-видимому, Блант нашел это замечание забавным.
— Вы и теперь едва ли достигли зрелого возраста, милорд.
— Я действительно был очень молод, когда в первый и в последний раз гостил в аббатстве Грейстоун. Прошло уже пятнадцать лет — целая вечность, — задумчиво продолжал Майлс.
— Значит, это было прежде, чем я поступил к вам на службу, милорд.
— Да.
Об этом периоде своей жизни Майлс предпочитал умалчивать. Его родители попали в свирепый шторм на море и погибли. Дед Майлса, третий маркиз Корк, был стар и немощен. А сам Майлс — тут он вздохнул при воспоминании о собственной юношеской глупости — был смазливым, не по возрасту бойким в общении с дамами, и совершенно бесстрашным. Однако это отсутствие страха было скорее развязностью, юношеской бравадой, чем смелостью. Смелость пришла к нему позднее, во время сражений.
В то лето все, начиная от больного деда до старой кормилицы, еще живущей в западном крыле Корк-Хауса, от конюха до последней служанки терялись, не зная, что делать с Майлсом.
Он был неуправляем.
— Это случилось в июне 1863 года, — рассказал он Бланту. — Понимая, что вскоре я унаследую его титул и владения, дед решил отправить меня сюда, провести лето у его давнего друга, эрла[2]. — Майлс задумался на несколько минут, и его камердинер терпеливо ждал продолжения. — В пятнадцать лет меня не прельщала жизнь в аббатстве Грейстоун. Здесь не охотились, не играли в карты, не пили, не устраивали домашние вечеринки; здесь не было ни хорошеньких девчонок, ни других развлечений.
— Вряд ли можно ожидать, что жизнь в деревне полна развлечений. Насколько я понимаю, предполагалось скучное лето, — вставил Блант с совершенно невинным лицом.
— Верно. — Майлс мрачно рассмеялся. Несомненно, здесь по-прежнему царит скука. Томас Грей, эрл Грейстоунский, пришелся мне совсем не по вкусу. Он вечно читал огромные, пыльные книги из своей библиотеки или разглагольствовал об истории, философии и тому подобных вещах.
— Боже милостивый! — воскликнул Блант.
— Когда же Грей не читал и не обсуждал возвышенные материи, он уходил в сад и там подолгу стоял на четвереньках, копаясь в земле, будто простой поденщик.
— Не может быть!
— И, тем не менее, это правда. У эрла была милая молодая жена — на несколько лет моложе его, и ребенок, девочка — крошечное существо с удивительными светлыми волосами и нежной кожей.
— Леди Элисса.
— Вот именно, так ее и звали, — кивнул Майлс, потирая подбородок.
— И до сих пор зовут, милорд.
Эти слова заставили Майлса обернуться.
— Откуда у тебя такие сведения?
— Заполучить их было довольно легко, милорд, — Блант испустил глубокий вздох. — Не то что в прежние времена, когда нам приходилось ехать черт знает куда, чтобы добыть сведения для королевы и страны.
— Это не ответ, а отговорка.
— Изворачиваюсь понемногу, милорд.
— Помнишь время, когда нас отправили в Баварию?
— Разве можно забыть переход через Альпы? — вздохнул Блант.
— Или то секретное поручение, когда нам обоим пришлось переодеться цыганами и ползти через весь лес на животах? — с ностальгической ноткой в голосе продолжал Майлс.
— Это были старые добрые времена, милорд.
— В самом деле, Блант.
Путники двинулись дальше. Несколько минут спустя Майлс взглянул на свой черный сюртук и черные бриджи — их покрывали пятна бурой грязи, как и одежду Бланта. Несмотря на дождь — на службе своей стране им приходилось терпеть гораздо худшие неприятности, чем мелкий дождик и немного, грязи — они предпочли путешествовать верхом, а не в экипаже Нанятая повозка с багажом следовала за ними на значительном расстоянии.
— Как думаешь, что скажут люди, если мы появимся в аббатстве в таком виде?
— Мы ночевали под открытым небом и всеми звездами, как и повелел Бог поступать воинам. Я совершенно уверен — все дамы из аббатства Грейстоун будут рады видеть нас, милорд, несмотря на наш вид.
Майлс потянул поводья, и Булл-Рок встревоженно вздернул узкую темно-коричневую голову.
— Надеюсь, ты прав.
— Леди Элнсса страдает Она сочтет вас своим спасителем, защитником, странствующим рыцарем — и не только она, но и, несомненно, все жители этой долины.
Странно, но мысль о превращении в героя вышеупомянутой леди неожиданно понравилась Майлсу, хотя он и не понимал почему.
— Интересно, сколько лет сейчас леди Элиссе?
— Двадцать один, милорд.
Майлс отогнал назойливую муху.
— Гм… двадцать один… — Двадцать один год — это много. Об этом он не подумал. — Ей грозит опасность остаться старой девой.
— Она очень молода и красива, и отвергла больше поклонников, чем у нас есть пальцев на руках и ногах, — тут же сообщил камердинер.
— Леди так капризна?
— Леди просто разборчива.
— Вероятно, у нее непостоянный характер и она просто не знает, чего хочет, — предположил Майлс.
— Вряд ли причина в этом, милорд. После смерти своего отца и исчезновения дяди, который был наследником состояния брата, на плечи леди Элиссы, которой в то время исполнилось всего девятнадцать лет, легли все заботы об аббатстве Грейстоун.
