А потом начались придирки и прочие неприятности. Вера Эдуардовна была недовольна. Как это ее единственный сын, кровиночка, связался с какой-то периферийной девкой. Да кто она вообще такая? Как Паша мог сблизиться с особой, проживающей на съемной квартире? Она в своих мечтах видела сына рядом с девушкой из обеспеченной, интеллигентной семьи с внушительным приданым, желательно в виде просторных апартаментов. А эта? Кроме работы в столице, имеет хлипкий домик в Ивановской области и престарелую бабку.
Каких только слов в свой адрес не услышала бедняга от Веры Эдуардовны. А после бракосочетания начались ежедневные унижения. Любимым занятием свекрови было в присутствии невестки звонить своим многочисленным родственникам. Как правило, разговор всегда сводился к одному:
— Зиночка! Ты представляешь, ни кожи, ни рожи, да еще провинциалка! А какие девушки за ним бегали. Ты помнишь Машеньку? Ну ту, у которой папа кардиолог. Господи, за какие грехи моему сыночку оборванка досталась? Она его точно околдовала, зельем, что ли, опоила.
В такие минуты Алисе хотелось провалиться сквозь землю. Было больно? Ужасно обидно и унизительно оказаться в таком положении.
Павлу об этих эскападах она ничего не говорила. Да он бы и не поверил. Стоило Паше прийти с работы, голос свекрови становился сахарно-сладким:
— Алисонька, деточка, тебе налить еще чайку? А почему ты не кушаешь? — И так далее и тому подобное.
Свекровь изо всех сил старалась разрушить счастье молодоженов. Через год после свадьбы Веру Эдуардовну стала волновать проблема деторождения.
— Уже год живете, а детки не предвидятся, непорядок.
— Год не срок, успеем.
— Ну-ну, как бы бракованной не оказалась. Пашенька мечтает о сынишке, о наследнике, а ты словно высохший колодец.
— Насколько мне известно, Павел появился на свет через четыре года после вашей свадьбы.
Что тут началось!..
До ушей невестки снова начали долетать телефонные разговоры:
— Зина, она порченая! Не будет у них детей, попомни мое слово.
И вот, наконец, несмотря на пророчества Веры, врач сообщил сногсшибательную новость — в скором времени в семействе Малаховых ожидается пополнение.
Сообщив, что в ближайшем будущем Вера Эдуардовна станет бабушкой, Алиса полагала, что свекровь успокоится и с нетерпением будет дожидаться рождения первого внука. Не тут-то было.
Жалобы будущей мамы на непрекращающийся токсикоз воспринимались Верой Эдуардовной как дешевый способ привлечь к себе внимание.
— Не ты первая, не ты последняя, хватить ныть.
Алиса была на седьмом месяце, когда свекровь потащила ее на рынок. Купив семь килограммов картофеля, свекровь, ссылаясь на повышенное давление, передала сумку невестке.
— Посмотрите на мой живот!
Разразился скандал. Чувствуя подступающую тошноту, Алиса подхватила сумку и быстро пошла к дому.
Ночью началось кровотечение. Вызвали «скорую». Итог печальный — выкидыш.
Вернувшись из больницы, она впервые в жизни сорвалась с катушек. Подлетев к свекрови, она схватила ее за руку и что было сил ударила по лицу. Свекровь упала, а Алиска, затуманенная внезапно прорвавшейся злобой, замахнулась для нового удара. И вдруг словно кто-то сказал ей: «Сама во всем виновата, характер нужно было показывать, когда тебе сумку с картошкой протягивали». И Алиса остановилась.
С тех пор Вера Эдуардовна сбавила обороты. По крайней мере, Алиса не слышала ядовитого шипения, не встречала испепеляющих взглядов, прекратились и звонки родственникам.
Так они и живут, вместе ходят за продуктами, улыбаются, любезно интересуются самочувствием друг друга, в душе по-прежнему испытывая взаимную неприязнь.
Внезапный раскат грома прервал воспоминания, она и не заметила, что почти подошла к своему подъезду.
Заскочив в булочную, Алиса купила торт. А что? Повод есть, она ушла с работы. И хотя у нас не принято праздновать увольнение, но Алиса считает свой уход праздником. Не позволила шефу зачислить себя в список многочисленных любовниц. Разве не праздник? Праздник! Победа!
— Закон подлости! — недовольно проговорила мать Павла, увидев на пороге невестку. — Только соберешься заняться уборкой, кто-нибудь обязательно припрется!
— Вера Эдуардовна, отнесите торт в кухню и включите чайник.
— А в чем дело? По какому поводу торт?
— Сейчас все узнаете.
Юркнув в ванную, Алиса посмотрела на свое отражение в овальном зеркале, внутренне подготавливаясь к неприятному разговору с матерью супруга.
Минутой позже, впорхнув в кухню, она погладила дымчатого перса Баксика, наблюдавшего, как Вера Эдуардовна ловко орудует ножом, разрезая торт.
— Фу! Сколько крема, ты же знаешь, я его не люблю.
— Вера Эдуардовна, прошу отнестись к моему заявлению с пониманием, без лишнего шума, охов-ахов и прочих театральных действий.
— Ты меня пугаешь.
— Пугаться не стоит, просто… с сегодняшнего дня я не работаю в студии.
— Как? Почему?
— Меня сократили.
— Сократили? С какой стати?
— Вопрос к моему руководству. Я здесь ни при чем.
— Как можно ни с того ни с сего сократить человека, не предупредив… или ты знала? Тогда почему молчала?
— Ничего я не знала.
— Ужасно!
— Ничего, переживем.
— Здесь и переживать нечего. У вас серьезная фирма, ты имеешь право работать еще две недели, скажи руководству, пусть внимательно почитают Трудовой кодекс. Закон один для всех!
— Давайте пить чай.
— Твое спокойствие меня поражает, чему ты лыбишься, дорогуша? По-твоему, Пашка один горбатиться должен? Они так денно и нощно на работе пропадает, а с твоим увольнением…
— Я не собираюсь сидеть дома, найду новое место, но сначала мне бы хотелось заняться здоровьем.
— И чем ты так больна, воспалением хитрости?
— После выкидыша никак не удается забеременеть, хочу показаться врачу, пройти обследование.
Свекровь возвела руки к потолку:
— Не самое подходящее время для ребенка, скажу больше, время неудачное.
— Я вас не понимаю.
Вера Эдуардовна отвернулась к окну.
— Ты никогда меня не понимала, даже не пыталась. На что же теперь станешь жить?
Алиса не на шутку удивилась. Вот это вопрос, ничего не скажешь.
— Зарплата Паши вполне позволяет…
— Его зарплата мизерна до неприличия! И потом, почему ты должна сидеть на шее Павла? Женщина обязана, слышишь, обязана работать наравне с мужчиной.
