Когда я был в третьем классе, один из моих однокашников принял имя без ведома родителей.
— Так нельзя, — сказал я ему. — Ты не должен был этого делать.
— Поверь мне, я знаю, что делаю, — ответил товарищ.
— У меня клевое имя, — не уставал повторять он.
Но это «клевое имя» в конце концов убило его.
Это была жуткая и жестокая смерть.
Настолько чудовищная, что никто не мог поверить, что когда-то эти останки были человеком.
2
В какой-то момент все стали переименовывать себя. Всем захотелось новых имен.
Двое великосветских любовников были первыми, кто стал называть себя по-новому. К сожалению, их имена до нас не дошли.
У мужчины не было имени. Совсем никакого. Он не хотел, чтобы родители называли его хоть как-то вообще, и не хотел выбирать себе имя самостоятельно. И еще: он устал от всех этих убийств и кровопусканий. Он решил, что прекрасно проживет и без него.
Женщина думала примерно так же.
Был, однако же, во всем этом один существенный изъян.
Мужчина целовал женщину: он лобызал ее тонкие ключицы, шею, затылок. Затем стал шептать на ухо возлюбленной:
— Моя дорогая… — И тут он остановился.
Что-то здесь было не так.
Прервав ласки, мужчина натянул нижнее белье и присел на край кровати.
Прикрыв грудь руками, женщина потерлась щекой о партнера, который хмуро уставился в потолок.
— В чем дело, милый? — спросила она — Я тебе больше не нравлюсь?
— Нет, дело не в этом, — ответил мужчина. — Просто, когда я начал говорить «О, моя дорогая…», что-то произошло. Прямо мурашки по коже. Все это, видишь ли, так абстрактно, что, по-моему, я закончу импотенцией.
— О, дорогой, ты так чувствителен!
Женщина привстала в постели на четвереньки, дожидаясь, пока мужчина примет верное решение.
— Это жутко неудобно — жить без имени, — сказал он наконец.
— Да Но ведь прежде в этом не было ничего неудобного, не так ли? — откликнулась женщина.
Вовсе в этом не было ничего неудобного. Оба они трахались так, будто это был последний день Помпеи, позабыв про все печали.
Они с нежностью разглядывали тела друг друга. Прежде они были так заняты поцелуями, жмурясь в любовной истоме, что могли только мельком бросать ласковые взгляды.
«Как хрупко тело человеческое», — думал мужчина.
— Господи, до чего же я похотлив! — вырвалось у него. — Я употребил твое тело ради собственной страсти, потакая своему распутству.
Отчего-то в этот момент ему показалось, что он произнес это вслух.
— Да! Да! Да! Употребил, и много-много-много раз! — воодушевленно отозвалась женщина, чмокнув его в щеку.
— Боюсь, я должен просить у тебя прощения.
— О, не стоит беспокоиться. Посмотри, ты же красавчик!
Согласно Уильяму Оккаму, все человеческие души обладают одинаковой конструкцией сферы, внутри которой пустота. Когда архангел Гавриил касается их пальцем и начертывает знак креста, человек трепещет и заводит: «Славься, Имя Господне!» Эта пара понимала, что тела, в отличие от душ, устроены гораздо сложнее и не поддаются столь простым манипуляциям, требуя более тонкой настройки, если уж их сравнивать с какими-либо инструментами.
Теперь мужчина понял, что любовникам необходимы имена. Не те, что выбираются родителями, и не те, на которых останавливаются по собственному произволу; должен существовать особый метод подбора имен для любовников, вот что подумал мужчина.
— Давай попробуем так, — начал он. — Ты придумаешь подходящее имя для меня, а я дам имя тебе — то, которое, на мой взгляд, тебе соответствует. И это будут имена только между нами — ими будем пользоваться только мы, и больше их не узнает никто. Как тебе такой вариант?
— О да, это замечательно! Ты просто великолепен!
Итак, они назвали друг друга.
Любовники хранили имена в секрете, и нам они остались неизвестны.
Мужчина называл женщину по имени.
Женщина называла по имени мужчину.
— Видишь, никакой неопределенности — и в то же время никакого конформизма. Лучше ничего и быть не может — для твоего тела, — сказал мужчина, срывая с себя белье.
Женщина перекатила звук его имени во рту, точно леденец, завороженно внимая музыке фонем.
— А теперь, — воскликнула она, — поехали!
3
Так мы начали называть друг друга по именам.
Мы просили желанного нам человека дать нам имя.
Таков был ритуал знакомства.
Я множество раз давал и терял имена. И долгое время скитался без имени, пока не встретил Книгу Песен.
Постепенно, минуя многие переименования, мы становились осмотрительнее.
4
— Как здорово, что ты дала мне имя, — сказал я женщине.
— Все в порядке, — довольно мурлыкнула она.
И затем:
— Ты ведь тоже дал мне имя, — добавила женщина.
«Генрих IV» допил свой коктейль «милк энд водка» и очень скоро заснул в своей корзинке.
Мы впервые занимались любовью и под конец прикорнули друг у друга в объятиях.
Я встал, подошел к столу и записал имя женщины на листе бумаги.
Женщина перекатилась на бок, спиной ко мне.
Она записала мое имя в миниатюрном блокнотике.
Я созерцал ее обнаженный тыл.
Никогда не думал, что женская спина может быть столь привлекательна.
5
Женщина взяла бумажку, на которой я начертал ее имя, и прочла.
Книга Песен Накадзимы Миюки
— Благодарю тебя, — сказала женщина.
6
Много поэтов писало на японском в конце двадцатого столетия.
Мы называем этот период «Веком Трех Великих Поэтов».
Творения всех, кроме этих трех великолепных, забыты.
Таникава Сунтаро, автор «Наблюдений за ее игрой в воде», — один из них.
Тамура Рюити, автор «С розовыми щечками», — второй.
И Накадзима Миюки, создательница «Если ты должен плыть, плыви в сентябре», — третья. Эта баллада появилась на второй стороне ее седьмого альбома.
Я всегда надеялся, что книга стихов, которую я когда-нибудь напишу, будет столь же великолепна, как сборник «Книги Песен Накадзимы Миюки».
