Я открыла глаза. Да ведь это же мой Голубой! (Напоминаю, что прозвала я его так за то, что он писал мне послания на голубой бумаге.)
— Сейчас разогрею. — Я открыла холодильник. Человек, измотанный, приходит с работы, а дома его встречает недовольная баба — нелегко, я его понимаю. Вот так-то. Я зажгла самую маленькую горелку и поставила кастрюлю на огонь. Мясо приятно зашипело, я подлила полстакана воды, чтобы не подгорело.
— Я люблю тебя, — признался Голубой и исчез в синей дали с предателем Борисом, послушно шагающим рядом.
Я чистила картошку и во время этой полезной деятельности пришла к выводу, что, собственно говоря, пора принять решение, потому что жить в неуверенности невыносимо. И если я не начну первой, то мы уже, наверное, никогда не поговорим. Он спокойно уедет и оставит меня одну, а коль скоро он так настаивает на этой свадьбе, то, может, мы успеем до его отъезда… Вместо отпуска, который Голубой мне обещал в прошлый четверг. Я поставила вариться картошку, открыла холодильник и вынула кусок сыра. Французы едят сыр как дополнительное блюдо к обеду, почему бы и мне не попробовать?
Когда я забивала свои кровеносные сосуды большой дозой холестерина, ловко запрятанного в сыре, в кухню влетела Тося и крикнула:
— Что ты делаешь?
Холестерин вместе с тарелкой, на которой он лежал, грохнулся на пол.
— Ем, — беспечно ответила я, напрочь забыв, что диаметр моих кровеносных сосудов с каждым днем уменьшается. Впрочем, нет, я еще размышляла о том, не стоит ли поторопиться со свадьбой, прежде чем холестерин полностью перекроет поступление крови в мой мозг.
Непонятно откуда появился Борис и принялся за обе щеки уплетать мой вкусненький сыр. И чавкать при этом.
Разумеется, я могла бы выйти из себя. Что-что, а психовать по каждому поводу я мастерица, но надвигаются Тосины выпускные экзамены — сдает всего лишь через каких-то дурацких девять месяцев! — и несчастный холестерин способен помочь мне перенести этот тяжелый стресс.
— Тося, почему ты кричишь?
— А почему ты ешь эту дрянь? — Дочь посмотрела на меня с отвращением. — И почему швыряешь тарелки?
— Нервы сдают, — ответила я через минуту, рассудив, что правда все-таки лучше.
— Да вроде бы все в порядке, — неуверенно заметила Тося.
— Вот именно, — философски вздохнула я.
Дочь взглянула на меня с сочувствием, а потом приоткрыла крышку.
— У тебя подгорит, — сказала она.
— Не подгорит.
Я встала, тарелку засунула в мойку и приняла твердое решение: поговорю немедленно, сейчас же, иначе просто сойду с ума.
Адам сидел в кресле, положив ноги на столик, и читал газету. Я подумала, что прежде он в моем присутствии не читал. Ну что ж, самое время внести некоторую ясность в отношении даты или чего-нибудь вроде того, коль ему так нужна эта свадьба.
— Адам!
— Хм-м?.. — Он даже не поднял глаз от газеты.
Я прогнала прочь мысль, что меня игнорируют, и решила начать разговор.
— Мы должны обсудить до отъезда некоторые вопросы.
— Угу-у… — прозвучало из-за газеты.
— Может, у тебя нет желания сейчас говорить?
— Не-е… я же говорю.
— Я бы хотела с тобой побеседовать.
Знаю, с мужчиной общаться надо в открытую, нельзя ходить вокруг да около. Это не женщина, которая с полуслова поймет каждый намек, любое отступление от темы и не упустит при этом главного ни за что.
— Угу-у…
— Ты слушаешь меня? — допытывалась я.
— Да, конечно. — Он отогнул краешек газеты, с которой крупным шрифтом вопрошал заголовок: «С каким правительством в Европу???» — Ты читала?
— Нет.
— Прочитать тебе?
Только этого не хватало, чтобы мне дома читали о правительстве. Я уже получила свою порцию информации. Как это мило с его стороны!
— Нет, я лишь хотела поговорить с тобой.
— А чем же мы занимаемся?
Возникло ощущение, что мир понемногу сходит с ума.
— Может, у меня паранойя? — спросила я с опаской.
— Не думаю, — ответил Адасик и заслонился газетой. Я немного занервничала. Мужчина всегда говорит, что «не думает», а потом оказывается, что, напротив, думает, хотя совсем о другом.
— Ты вообще слушаешь меня?
— Конечно, — сказал Адась и, вздохнув, оставил в покое наше правительство.
Нет, черт побери, так не должно быть! К согласию можно прийти только в том случае, когда обе стороны этого хотят, слушают друг друга и тому подобное.
— И о чем же я говорила? — решила проверить я.
— Ты спрашивала, нет ли у тебя паранойи, дорогая. По-моему, нет. Ты вполне нормальная, правда, не всегда, — засмеялся он. — Можно я дочитаю эту статью?
Не знаю, почему с женщиной говорить проще. Не могу понять. Не понимаю. Если бы я захотела побеседовать с какой-нибудь подругой на такую важную тему, как наша свадьба, она бы уж точно не стала читать газету о каком-то правительстве и Европе, мы бы радостно обсудили, как все устроить, кого пригласить, что надеть и т.д.
— Адам, — простонала я, — почему ты уходишь от разговора?
— Не ухожу, только в данный момент я читаю! — ответил он и снова уткнулся в газету. — Неужели нельзя поговорить за обедом?
Я резко развернулась и ушла в ванную. Комок подступал к горлу. Агнешка, правда, мне как-то призналась, что она время жениховства продлила бы до максимума, а я никогда ничего до максимума не стала бы продлевать. А самое бессмысленное, чего я бы уж точно не продлевала, так это как раз предсвадебный период.
Мне стало неприятно. Мало того что он не хочет со мной говорить, хотя я — женщина, хлебнувшая в жизни, во всяком случае, была таковой до недавних пор, похоже, он даже не понимает, о чем будет этот разговор. Нет, разумеется, я не намерена обижаться, да и какой смысл! Его ничем не проймешь, он выходит из себя только тогда, когда я уношу пульт в ванную — не нарочно, конечно. Я не могу тратить здоровье на то, чтобы огорчаться из-за мужчины, которого ничто не в состоянии вывести из равновесия. Кроме меня, разумеется.
Так вот, я сидела в ванной и думала, не поплакать ли мне. Неужто я стану рыдать из-за несостоявшейся свадьбы? Как бы не так!
И вообще я ни о чем его больше не буду спрашивать, больно мне надо. Мы можем жить, как мой экс-супруг и Йоля. Почитывать вместе газеты или записаться на курсы.
Я вернулась в комнату и села рядом с ним на тахту, он деликатно отодвинулся, не задумавшись, кто это я или Борис, настолько был поглощен проблемами наших политиков, которые — толку-то что! — меняются, как в калейдоскопе. К чему сегодня читать, с каким правительством мы войдем в Европу, если прежде, чем мы в нее войдем, у нас наверняка будет новый кабинет министров? Пустая трата времени.
