«Восемь тридцать, восемь тридцать!» — мысленно повторяет девочка.
Нет уж, белое она точно не наденет.
Виктор Деламот не в силах сопротивляться панике. Он знает, что дни его сочтены.
Они с женой выходят из лифта и открывают дверь в свой пентхаус.
— Дай мне твое пальто, — говорит Грейс.
Она вешает его в шкаф.
Тишина. Виктор, опираясь на палку, ковыляет по прихожей, которую украшает большой холст французского мастера. Деламота мучает пульсирующая боль в брюшной полости. Ему нужно принять таблетку. Он заходит в кабинет, где стоит огромный стол красного дерева. Повсюду книжные полки, уставленные плакетками.
Виктор вспоминает слова доктора: «Мы мало что можем сделать». Значит, он недолго протянет… Сколько? Месяцы? Недели? И все, ему конец? Нет, такого не может быть.
Раздается стук каблуков — это Грейс расхаживает взад-вперед по кафельному полу. Виктор слышит, как она набирает номер.
— Рут, это я, — говорит жена.
Ясно, она звонит своей сестре.
Виктор падает в кресло. Неужели пора подвести итог убывающей жизни? Он чувствует, как каждый выдох исторгается у него из груди с сиплым звуком, словно кто-то выдавливает оттуда воздух. Лицо больного искажается. Глаза его наполняются влагой.
4
Дети вырастают, и судьба указывает им дальнейший путь. Настал черед Дора, Нима и Алли — троих ребятишек, резвившихся на склоне холма.
Ним превратился в высокого широкоплечего юношу. Он с малых лет помогал своему отцу, строителю, подносил ему сырцовые кирпичи, и ему всегда нравилось, что он сильнее сверстников. Власть над другими — вот что влечет его более всего.
Алли удивительно похорошела, и тогда мать посоветовала ей заплетать темные волосы в косу и ходить опустив глаза, дабы ее красота не пробуждала в мужчинах дурных намерений. Скромность стала для Алли защитой.
Ну а Дор?
Что ж… Дор остался верен своему призванию — он измерял количество вещей. Помечал камни, делал зарубки на палках, раскладывал прутики, гальку — все, что можно было посчитать. Думая о числах, он нередко впадал в мечтательное состояние, поэтому старшие братья не брали его с собой на охоту.
Предоставленный самому себе, мальчик бродил по окрестностям, нередко взбираясь на холмы вместе с Алли. Его пытливый разум служил ему путеводной звездой, и тайны мира манили его к себе.
А потом, одним жарким утром, случилось нечто странное.
Дор сидел на кочке, озабоченный тем, чтобы половчее воткнуть в грязь палку. Наконец она встала вертикально. Тень от нее была довольно четкой благодаря ярко светившему солнцу, и взгляд подростка задержался на ней. Дор положил камень на краешек тени и задумался, что-то напевая под нос. Его мысли, как всегда, занимала Алли. Они были друзьями с детства, но теперь он стал выше ее, а она… Весь ее облик излучал такую нежность, что Дор испытывал прилив слабости, когда Алли поднимала глаза и их взгляды встречались. У него прямо ноги подкашивались.
Вдруг его грезы прервало жужжание.
— Ах, — вздохнул он, отмахнувшись от назойливой мухи.
Когда Дор снова взглянул на палку, тень уже не доходила до камня. Мальчик подождал немного, но она стала еще короче, поскольку солнце поднялось выше. Тогда Дор решил оставить все как есть и вернуться сюда на следующий день. Завтра мгновение, когда тень коснется камня, будет… точно таким, как сегодня.
В сущности, подумал Дор, совпадение кончика тени от палки и камня должно повторяться ежедневно. Он решил назвать это мигом Алли, который каждый день будет служить напоминанием о ней.
Дор хлопнул себя по лбу, гордясь своим открытием.
Вот так человек начал вести счет времени.
Муха снова зажужжала над головой Дора. Подросток хотел было ее прогнать, но на сей раз случилось нечто невероятное — она вытянулась в длинную черную полосу, упирающуюся в темное пространство.
Из мрака шагнул старик, закутанный в белое одеяние.
Глаза Дора расширились от ужаса. Он попытался убежать, закричать, но ноги его не слушались, а язык словно присох к гортани.
В руке у старца был золоченый деревянный посох. Он ткнул им в палку, вкопанную Дором, и она поднялась из грязи, превратившись в осиный рой. Осы образовали новую границу темноты, которая раздвигалась, подобно занавесу.
Старик шагнул за этот занавес и исчез.
Дор бросился бежать.
Он никогда никому не рассказывал об этой встрече. Даже Алли.
До тех пор, пока всему не пришел конец.
5
Время можно найти в самом неподобающем месте, например в комоде. Сара полезла туда за черными джинсами, а вместо этого в груде вещей у задней стенки выдвинутого ящика обнаружила свои первые часы — фиолетовые «Свотч» с пластиковым ремешком. Родители подарили их Саре на двенадцать лет.
А два месяца спустя они развелись.
— Сара! — зовет ее снизу мать.
— Что? — кричит в ответ дочь.
Когда отец с матерью разъехались, Сара осталась с Лоррейн. У той вошло в привычку обвинять во всех жизненных неурядицах Тома, своего бывшего. Девочка сочувственно кивала. Но каждая из них в глубине души надеялась, что Том когда-нибудь вернется: Лоррейн хотела, чтобы он признал свою вину, а Сара — чтобы он ее спас. Ни того ни другого не произошло.
— Что, мама? — снова кричит Сара.
— Тебе машина нужна?
— Не нужна.
— Что?
— Мне машина не нужна!
— Куда ты идешь?
— Никуда!
Сара смотрит на фиолетовые часы. Они еще идут: сейчас шесть часов пятьдесят девять минут.
«Восемь тридцать, восемь тридцать!» — словно тикает в голове.
Она закрывает ящик и приказывает себе: «Соберись!»
Ну где же, где ее черные джинсы?
Виктор находит время в ящике стола. Он достает свой ежедневник и изучает расписание на завтра. На десять утра намечено заседание правления, в два часа будет селекторное совещание с аналитиками, в восемь вечера предстоит обед с директором бразильской компании, которую Деламот покупает. Хорошо, если хватит сил хотя бы на одну встречу, судя по его нынешнему самочувствию.
Виктор глотает таблетку. Раздается звонок в дверь. Кого это принесло в такой час? Он слышит, как Грейс идет открывать, и бросает взгляд на письменный стол, где стоит их свадебная фотография: оба молодые, здоровые, ни опухоли, ни почечной недостаточности.
— Виктор?
