Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
Когда я прохожу мимо, Рэк возвращает мне шариковую ручку – и Гердер прав: в трезвяке бумага есть. Сиксо тоже еще тут – больше недели назад его перевели сюда на выпуль. В синей робе вместо крикливых штанишек и спортивной куртки, но по-прежнему петушится, зачесывает сальный помпадур, дает крутого:
– Зашибись! Передвижной бардак прикатил.
Один за другим появляются парни, приехавшие с Рэком на челноке. Из-за меня Гердеру пришлось со всеми так – забирать сигареты, книжки, всё.
– Извините, – говорю я.
– Вы от Дебри подальше, – советует им Сиксо. – Он магнит для болони.
И тут лязгают ключи.
– Дебри! К тебе Даггз.
Дверь откатывается в сторону. Я иду за вертухаем мимо камер в комнату со столом. Там сидит инспектор пробации Даггз. Две тетради – на столе рядом с моим досье. Даггз подымает голову от бумаг.
– Я вижу, тебе удалось обойтись без дальнейших Нареканий, – говорит он.
– Я хорошо себя вел.
Даггз закрывает папку.
– Думаешь, тебя отсюда в полночь кто-нибудь заберет?
– Родня, вероятно.
– Аж из Орегона?
– Надеюсь.
– Ну и семейка. – Он смотрит на меня: взгляд профессионального надзорщика, искренний по инструкции. Сочувствующий. – Соболезную, что с отцом так вышло.
– Спасибо.
– Потому судья Риллинг и решил тебе скостить Нарекания, ты в курсе?
– В курсе.
Он читает мне нотацию о пагубе тра-ля-ля. Пускай треплется. Наконец встает, обходит стол, сует мне руку.
– Ладно, Прогулочник. Только не проспи заседание в понедельник в десять тридцать, если хочешь, чтоб тебя выпустили в Орегон.
– Приду.
– Я тебя провожу.
По дороге обратно в вытрезвиловку он меня спрашивает про эту Тюремную Книгу – когда выйдет? Когда все закончится, говорю. А это когда? Когда перестанет происходить. А сегодняшний разговор в ней будет? Да… и сегодняшний, и в понедельник утром, и на прошлой неделе – все в ней будет.
– Дебри! – окликает меня сквозь прутья Сиксо. – Ты в свою блядскую книжку вот что еще впиши: парень – я – парень от своих однокрытников шарахается, пять месяцев в пинокль с этим ебаным начальством играет – пять с половиной месяцев! А только собрался откидываться, какой-то вертухай хватился пачки «винстонов», звонит и спрашивает: «У вас Сиксо с какими сигаретами поступал? С "винстонами"? А ну-ка его придержите-ка!» Ну не подлянка ли, а, чувак? Только яйца, сука, трещат! Да ну какого хуя – Сиксо не серчает, – бахвалится он. – Анджело Сиксо – еще тот Сэр Чалый.
Есть такие пижоны, что нюни распускают – а все равно вроде как бахвалятся.
Меня запирают, и Даггз уходит. Сиксо опять садится. У него Двойной Срок, вот так вот его придержали – Нынешний плюс будущая Гуляша. Могут и на Тройной Срок оставить – прибавить уже прошедший Антракт, и тогда это называется Ярмо. Человек, ожидающий выпуля, называется – На Прогулке. Известно, что Прогулка – это круче Ходки. Многие Прогулочники едут головой, лажаются или пробуют выломиться. Короткий срок часто круче Долгого.
Лучше всего – вообще Выходить Налево. Вот про это как раз мои тетради.
В казенную гостиницу заезжают новые постояльцы. Туристы. Клиенты дома родного. Из потемок какой-то Копченый орет:
– Пощади, помощник Пьос… у нас и так уже ебил от стены к стене…
Переполнен Вытрезвитель,
От стены к стене нас тут.
Побыстрее вывозите:
Мал амбар – срока растут.
Домино стучат галопом,
У Копченых дикий хай.
Коли ебнешь кость с прихлопом —
Красной Смертью[7]заливай.
Выпуль держат уж три дня как,
Позвонить просил-просил…
Раз преступник – так не вякай.
Выпускайте всех ебил.
Дембельнусь ли к Рождеству я?
Разрешат ли нам ларьки?
За Примерное скостят мне
Или выпустят кишки?
Кто мой бонг засветофорил?
Перекрыл нам самосвал?
Кто пятак перепахал нам,
Чем убил нас наповал?
Довели меня до ручки,
Лагерь ножки подломил.
Мальчик реабилитнулся.
Выпускайте. Он – дебил.
На таких, как он, пеструшек
Понаделали крючков…
В бога судьям – не игрушки,
Выпускайте судаков.
Джонсон[8], пацики – отвяньте.
Где вендетты – там Вьетнам.
Выпускай хипьё, квадратов:
Голубям хуйня война.
Вы, чей палец на гашетке,
Кто нам виселицу сбил,
У кого топор свободы, —
Выпускайте всех ебил.
В одиннадцать сорок меня выводят возвращают одежду свисток и гармошку определяют в камеру где скамья и еще один Прогулочник – пего-плешивый старикан оттенка красного дерева и лет шестидесяти.
– О, я к дембелю еще как готов. Тока позови.
Он мечется кругами по камере то подбирает то опять на место ставит и опять подбирает старомодный такой ящик для чистки обуви на который ногу ставить а внутри стариковские пожитки. На нем потертый черный костюм, темно-свекольный галстук и белая рубашка. А ботинки надраены умопомрачительно.
– За что тебя, кореш?
– Клевер. А вас?
– На шурина с ножиком попер… а старуха моя лягавых вызвала. Да и не подрались мы толком вообще. Ай, плевать. Выпускайте меня отсюдова, нахер!
Ставит ящик сербает кофе опять берет ящик.
– Так точно, уже иду, нахер!
– Удачи на дороге, – говорю я.
– И тебе того же. Ай, плевать. Я тут даже вес сбросил чутка. И народ приятный, познакомился…
Перед камерой останавливается молодой черный блатной и дает ему номер на бумажке.
– Надеюсь, написал разборчиво, – бурчит старик.
– Крупно, Папец. Не забудь. Как тока на телефон наткнешься, скажи ей – ее Сладкий Песик еще гавкает.
– Еще б, конечно скажу.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
