Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Мама иногда пьет пиво с дворовыми подростками и пару раз в год уезжает на общественные работы в какой-то монастырь. Она курит по две пачки в день, довольно много пьет и фанатично смотрит «Доктора Хауса».
Но знаете, если бы при тех же вводных данных она чувствовала себя счастливой, я бы назвала ее не сумасшедшей, а «женщиной со странностями». К сожалению, мама из тех странников, которые уже перестали видеть смысл в вечной дороге, но так и не смогли найти себе приют.
Я иногда ночую у Лу, и у нас даже бывают прекрасные вечера – уютный ужин старой матери и повзрослевшей дочери. Мы пьем дешевое розовое вино, иногда заказываем суши и смотрим что-нибудь вроде «Давай поженимся» или даже «Пусть говорят». Но по ночам – я слышу – Лу плачет. Никогда мне не приходило в голову ее успокоить – я знаю, что она сочла бы это оскорбительным. Ей было бы неприятно и стыдно как подростку, которого родители застали за онанизмом.
И морщинки у нее такие, какие бывают у несчастных людей. И взгляд. Так что все ее причуды, которые некогда очаровывали всех, кто попадал в ее орбиту, все эти бархатные шляпки, все эти декламации Гумилева и Самойлова, все эти полуночные прогулки в никуда стали выцветшей декорацией из папье-маше, которые завхоз бедного провинциального театра и рад бы списать, да на балансе нет денег на новые. Да и какой смысл: вместо публики все равно всегда три калеки, и те в зюзю пьяны.
Я совсем не похожа на мать. С внешностью мы уже разобрались – с детства я была, скорее, из орков, а не эльфов, но дело даже и не в этом. Хотя я не раз задумывалась о безусловной красоте как первопричине череды неверных выборов. Красавицам, если разобраться, сложнее жить – их все хотят, их с детства все подряд начинают подстраивать под собственные представления об идеальном мире, поэтому часто они вырастают неопределившимися, этакие люди-флюгеры.
Если уж дурнушку полюбили – значит, зацепило что-то в ней, появилась волшебная алхимическая совместимость… А красавиц обычно всегда с кем-то путают. Подозреваю, что с принцессами, которых сами же и рисовали в детстве, а потом криво и с ошибками подписывали «моя будущая жЫна».
Я не похожа на Лу, потому что я земная. Нет во мне этой чертовщинки, ну или червоточинки, которая заставляет искать что-то несуществующее. Я всегда ходила по асфальту, а не парила над ним. Мне всегда хотелось быть градостроителем, а не пиратом. Не хватать охапками, а возводить – трудолюбиво и расчетливо, по кирпичику.
Тем не менее я тоже не могу назвать себя счастливой. К порогу возраста Христа я подошла в состоянии абсолютного разочарования – впрочем, в отличие от маминой смутной байронической грусти, моя собственная апатия была легко объяснима логически.
Я точно знаю, почему мое счастье маловероятно в той стране, в которой родилась, и точно знаю, что едва ли смогу все начать с нуля где-то еще. И сил не хватит. Да и как я могу бросить тут мать, одну, с ее перепелками, зловонными парфюмами и время от времени всплывающей на поверхность сознания навязчивой идеей выброситься в окно.
Впрочем, я благодарна Лу за то, что она воспитала меня такой. Научила жить с открытыми глазами. Пусть я не слишком счастлива, зато хотя бы сама с собой честна, а это уже немало.
Забавно, я даже могу вспомнить, как все началось.
Мне было лет пять, и кто-то из маминых гостей принес для меня книгу. Обычная советская малышковая книжка – стихи с иллюстрациями. А Лу вдруг помрачнела, а когда гости ушли, отобрала у меня книгу и выбросила с балкона. Она всегда была экспрессивной – хотя надо признать, страсть была ей к лицу. Я, конечно, разрыдалась.
Денег у нас было не то что бы много, новыми вещами меня не баловали. Я рыдала, размазывая сопли по красному лицу, а мама смотрела на меня растерянно. Она сама была ребенком в душе и никогда не понимала, как реагировать на мои «детские» проявления. В конце концов, ей пришлось в домашних тапочках идти на улицу и искать книгу в сугробе. Вы думаете, что размокший трофей был передан мне?.. Нет, Лу напоила меня травяным чаем, капнула на язык валерьянки, а потом усадила в плюшевое кресло рядом с собою, открыла книгу и начала проповедовать.
Начала она пафосно.
– Это вредоносная книга, она превратит тебя в животное, – мрачно сказала Лу.
Я немного напряглась – дети ведь склонны к образным ассоциациям. Мне тут же представилась вытоптанная копытцем сказочная ямочка, из которой нельзя пить, потому что козленочком станешь.
– Я хочу, чтобы ты была свободной. Чтобы сама выбрала себе жизнь, – Лу никогда не делала скидки на мой возраст. Никогда со мной не сюсюкала. – Вот, смотри на картинки.
Я проследила за ее указующим перстом. Картинка как картинка. Счастливая семья на даче. Красивая мама в рыжих кудряшках, белом кружевном фартучке и с блюдом дымящихся пирожков в руках. Благостно улыбающаяся бабуля (очки, седой пучок, лучики морщинок) моет посуду. Дочка с косичками что-то вяжет – кажется, кукольный носок. Мальчишка, ее брат, гоняет мяч с отцом. Дедушка куда-то уходит с удочкой на плече. Я смотрела и не понимала. При чем тут свобода? При чем тут «превратит тебя в животное»?
– Приглядись, дочь, – пожалуй, с некоторым трагизмом, сказала Лу. – Что делают мама, бабушка и девочка?
– Ну… Занимаются домашними делами, – растерянно ответила я.
Мама обрадовалась так, словно я выиграла шахматный турнир.
– Вот! – тонкий указательный палец, увенчанный отполированным перламутровым ногтем, торжествующе взметнулся вверх. – Ты все понимаешь правильно. А что делают папа, дед и сынок?
– Отдыхают…
Лу вдруг отшвырнула книгу, подняла меня на руки и закружила по комнате. Потом отпустила, чмокнув в макушку.
– Моя дочь – умный человек с большим будущим. А теперь ответь мне на третий вопрос, самый сложный, – она выдержала торжественную паузу, после чего возопила: – А какого хрена они не помогают?! Какого хрена дед поперся рыбачить, вместо того чтобы помочь своей жене мыть посуду? Он что, считает, это так просто – помыть тарелки в дачных условиях? Там же вода холодная, надо греть! Почему она не реагирует? Почему не скажет, что он просто старый козел?!
Лу всегда была артистична. Я знала, что в юности она дважды пыталась поступать в Щепкинское. Ее не приняли, и это было предсказуемо – мама всегда заполняла собою пространство целиком, не оставляя места ничему другому. Она смогла бы играть разве что клоунаду, что в амбициозные планы Лу не входило – она-то претендовала на инженю. Волнуясь, мама смешно таращила глаза, размахивала руками и была похожа на пластилинового мультипликационного человечка с гипертрофированной мимикой.
И теперь она ходила по комнате, и голос ее становился все громче. Я слушала ее, вжавшись в спинку кресла, не выпуская книгу из рук.
– Потому что он и есть старый козел. Как и отец семейства. Почему он играет в футбол, пока его жена печет пирожки? Почему его сынок гоняет мяч, а дочь учится домашнему хозяйству? Почему из дочки они растят хозяюшку, а из сына – раздолбая?! Ты еще сто, нет – тысячу раз столкнешься с этим, дочь. К сожалению. Мужчина и женщина работают наравне, но от женщины при этом еще и требуется быть хозяйкой и мамой. А «божок» имеет право тратить свободное время на рыбалку и футбол! Так что выброси эту книгу, лучше почитаем Питера Пэна.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
