Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
— Лешенька, я просто испугалась, что с тобой что-нибудь случилось, вот и решила позвонить — узнать, что с тобой все в порядке.
— А я думал, ты сейчас начнешь звать меня домой и грозить разводом, — сказал он каким-то странным (должно быть, они уже очень много выпили) голосом. Так что Люсеньке даже почудилось что-то сердитое в голосе Леши.
— Конечно, я скучаю по тебе, мой котик, и было бы чудесно, если б ты был рядом. Но если ты еще хочешь посидеть с ребятами, то, конечно, я пойму тебя. Никто не вправе лишать человека удовольствий, даже собственная жена, — поспешила она его успокоить.
Слегка встревоженная г-жа Можаева снова улеглась в кровать с женским романом в руках, да так и заснула. Проснулась она, как это обычно и бывает по субботам, очень поздно — в половине одиннадцатого утра. Алешеньки все еще не было дома. Забыв о всяческих приличиях и тонкостях межполовых взаимоотношений, Люся бросилась звонить мужу на мобильник. Но трубку никто не брал. Люся, презрев приличия, начала рыться в бумагах мужа в поисках записной книжки с телефонами его друзей. И тут раздался звонок в дверь.
Да. Это был он. Соловьев. Представьте себе, почти трезвый. Люся попыталась броситься ему на шею, но он молча отодвинул ее со своего пути. Мрачно шагнув через порог, он направился к антресолям и стал что-то оттуда доставать.
— Должно быть, тебе стыдно за свое ночное поведение? — деликатно начала Люся. — Не беспокойся, я не в претензии. Ты имеешь полное право проводить время… — Люся не успела закончить спич, поскольку зазвонил телефон, и она бросилась в комнату, чтобы поднять трубку.
Звонили из клуба «Табула Раса». Г-н Соловьев, гуляя там под утро, оставил в заведении свои мобильник, документы и ключи от автомобиля.
Когда Люсенька вернулась в прихожую, там уже красовался огромный дорожный чемодан.
— Ты куда-то уезжаешь? — робко поинтересовалась несостоявшаяся г-жа Соловьева у суженого, лихорадочно пытаясь сообразить, как вести себя в такой ситуации, дабы не выглядеть собственницей и истеричкой.
— Нет, это ты уезжаешь, — был ей ответ. И тут Лешу прорвало: — Ты сегодня же уезжаешь из моего дома! Я не хочу жить с тобой. Тебе на меня наплевать! Ты даже не сходишь с ума, когда меня в полшестого утра нет дома! Тебе даже в голову не приходит вытаскивать меня из пьяных компаний! — негодовал Соловьев. — У всех мужиков жены как жены — звонят, беспокоятся. За Васькой его Машка так вообще через всю Москву сама прискакала и волоком уволокла домой — любит ведь засранца. Мишкина Юлька каждые полчаса ему звонит и дает в трубку послушать, как она тарелки от злости бьет. Витькина Танька в форточку обручальное кольцо выбросила. А моей — хоть бы что! Дрыхнет себе как суслик. Тебе и без меня хорошо!
Наверное, в этот момент Люсеньке надо было разрыдаться, броситься Леше на шею и закричать:
— Мне без тебя плохо! Я без тебя не могу! Я всю ночь не спала, я все морги обзвонила!
А потом надо было бы отпрянуть, схватить какую-нибудь тряпку (погрязнее) и начать бегать за ним по квартире с грозными воплями:
— Ты у меня еще пошляешься! Ты у меня еще попьешь пива с друзьями! И никакого футбола по телевизору на месяц!
Но Люся повела себя как дура. Или как Лиля Брик. Кто знает, что происходило в этот момент в ее хорошенькой блондинистой головке? Только Люсенька, кротко и скупо заплакав, начала укладывать вещи, лопоча себе под нос что-то из Лермонтова. Кажется, про то, что некому руку подать.
Свои крохотные туфельки и ботиночки она уложила в чемодан последними. Может быть, она решила, что если реветь из-за каждого придурка, по пьянке забывающего документы в ночном клубе, то и слез никаких не хватит? А может быть, она боялась, что станет страшно некрасивой, если по ее щекам начнет стекать не смытая со вчерашнего вечера тушь, смешанная с горючими слезами? А может быть, она надеялась, что Соловьев не выдержит этого душераздирающего зрелища — бледная и тихая Люся у огромного чемодана, в котором один за другим исчезают ее милые изысканные предметы туалета? Но Соловьев выдержал. И даже помог стащить чемодан по лестнице к предусмотрительно вызванному им такси.
Напоследок он сказал как отрезал:
— Я так и знал, что тебе на меня наплевать. Сухарь. Ты даже не разревелась по-настоящему.
И захлопнул дверь автомобиля.
И тут уже Люся разревелась по-настоящему. Но было поздно.
Так красивая теория, созданная гениальной любовницей Маяковского и развитая ее талантливой последовательницей Люсей Можаевой, не выдержала испытания практикой. И кого в том винить? Люся предпочитала думать, что все дело в плебейском происхождении Соловьева, с молоком матери впитавшего сомнительную истину: «Бьет — значит любит». Но Люсенька бить никого не собиралась, а продолжала ждать Принца. И она бы его дождалась, если бы не ужасное воскресное утро, перевернувшее всю ее, да и не только ее, жизнь.
* * *
Люсенька часто вспоминала серый сентябрьский вечер, предшествовавший Этому невероятному событию. Казалось, сама погода предвещала беду. Дул сильный ветер, так что береза под окном стелилась почти до земли. Все небо оккупировала колония темных облаков цвета застиранных черничных пятен. Герань на книжной полке ежилась от холода — отопление еще не дали. «Рановато осень начинается», — подумала Люся, доставая из гардероба свою любимую курточку синего кашемира.
Почти всю вторую половину субботнего дня г-жа Можаева просидела в ОГИ, выпила, кажется, тонну кофе и набрала себе чтива на месяц вперед. Потом под выворачиваемым наизнанку порывами ветра зонтом добежала до своей красной «девятки» и помчалась домой.
Наконец она соорудила на журнальном столике перед постелью живописный натюрморт из чая с медом, лимона, бутербродов с колбасой и стопки свежекупленных книг. Вот теперь можно уютно устроиться и не вылезать из-под одеяла хоть до завтра. Что она и сделала. Читать Люсенька начала с толстенной книженции, озаглавленной «Мифы и предания народов мира». Многие из этих притч она знала с детства, но от того они не становились менее интересными. Даже больше: теперь, читая их взрослой, она как будто бы возвращалась в милое детство, когда она вот так же лежала (только с температурой) на постели, пила чай и листала книжки. Правда, тогда ощущение счастья казалось острее: и потому что не надо было идти в школу (радость-то какая!), и потому что время от времени подходила мама, заботливо трогала лоб рукой и говорила:
— Тебе бы поспать, деточка!
— Ну еще одну страничку, пожалуйста!
— Ну хорошо! Только выпей таблеточку. — И мама целовала дочку в лобик.
И Люся с готовностью глотала таблетку — в сущности, это была очень низкая плата за право не тащиться на уроки, а весь день проводить в других, невероятных мирах, созданных фантазией Астрид Линдгрен, Андерсена, Зои Воскресенской и Александра Дюма.
Теперь Люсенька жила одна, и по-матерински заботиться о ней было некому, кроме себя самой. Родители, выйдя на пенсию (г-жа Можаева была поздним и единственным их ребенком), переехали на дачу, оставив в полное распоряжение дочери двухкомнатную «хрущобу» у метро «Перово». В городе мать и отец появлялись редко, перед большими праздниками, чтобы сделать «столичные» покупки, посмотреть на иллюминацию и снова уехать к себе в тихий деревянный домик во Владимирской области.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
