Город Ито, к которому провели железную дорогу, в ожидании зимнего курортного сезона украсил свою главную улицу и выглядел нарядным.
У профессиональных игроков в го есть правило — во время матча их «запирают». Вместе с ними сидел почти безвыходно в гостинице и я. Теперь, когда мы ехали в автобусе и видели за окном яркие украшения, я испытывал такое облегчение, словно выбрался наконец из погреба.
Возле вокзала виднелась новая дорога, стояли наспех построенные домики. Этот хаос чем-то напоминал мне нашу редакцию и казался подлинным лицом большого мира.
Когда автобус покинул Ито и поехал вдоль берега, навстречу попалось несколько женщин с вязанками хвороста за спиной. Некоторые несли в руках веточки рябины. Меня неожиданно потянуло к этим людям. Как будто я перевалил через гору и увидел вдруг дымки деревни.
От обычных житейских дел вроде подготовки к Новому году веяло теплом и уютом. Казалось, я вырвался из какого-то ненастоящего мира. Женщины собирали хворост и теперь шли домой готовить ужин. Тускло светилось море, невозможно было понять, где находится солнце. Так бывает зимой, когда быстро спускаются сумерки.
Но и в автобусе я продолжал думать о мастере. Меня пронизывала жалость к нему, возможно, поэтому я испытывал сочувствие ко всем людям.
Все, кто имел отношение к матчу, покинули Ито. В гостинице остался только мастер с женой.
«Непобедимый мастер» проиграл свою последнюю в жизни партию, и никто бы не удивился, если бы он уехал первым. Ему пришлось сражаться сразу с двумя противниками — Отакэ и болезнью, и он, конечно же, нуждался в отдыхе. Но отдыхать ему было бы лучше в другом месте. Неужели мастеру его поражение было настолько безразлично? Ни организаторы матча, ни я не желали оставаться там ни одной лишней минуты и немедленно разъехались по домам, словно сбежали. Остался только побежденный мастер. Унылая, гнетущая атмосфера… Все это мастер предоставил людскому воображению, а сам… Сам он сидел молча, как всегда, и лицо у него было бесстрастным, будто все происшедшее его не касалось. Его противник Отакэ уехал в числе первых. В отличие от бездетного мастера у него была большая семья.
Года через два после матча я получил от жены Отакэ письмо, в котором она сообщала, что теперь в их семье шестнадцать человек. Семья в шестнадцать человек — в этом чувствовался характер Отакэ, или, если угодно/жизненная позиция. Мне захотелось навестить его. Вскоре умер отец Отакэ, и семья уменьшилась до пятнадцати человек. Я отправился к ним выразить соболезнование. Правда, для соболезнования было немного поздно, со дня похорон прошло больше месяца. Отакэ был в отъезде, но его жена тепло встретила меня и провела в гостиную. Когда я закончил слова приветствия, она подошла к внутренней двери и сказала кому-то: «Позови-ка всех!» Послышались шаги, в комнату вошло несколько подростков в возрасте от десяти до двадцати лет. Они выстроились в ряд и застыли как по команде «смирно», словно живущие в доме ученики. Среди них была крупная краснощекая девочка.
Жена Отакэ[5]назвала меня и сказала: «Поздоровайтесь с сэнсэем!» Все одновременно поклонились. Чувствовалось, что это очень дружная семья. В их поведении не было ни малейшей нарочитости, все делалось очень естественно. Едва подростки покинули комнату, как послышался шум, который наполнил просторный дом. Жена Отакэ пригласила меня подняться на второй этаж. Там я сыграл в го с одним из мальчиков. Жена Отакэ угощала меня одним блюдом за другим, я засиделся допоздна.
Среди шестнадцати членов семьи были и домашние ученики. Никто из молодых профессионалов не содержал в своем доме столько учеников. Разумеется, свою роль играли его известность и заработки, но все же главным была широкая натура Отакэ, привязанного к семье и без памяти любившего детей.
Во время матча с мастером «запертый» Отакэ каждый вечер звонил жене по телефону:
— Сегодня милостью сэнсэя мы продвинулись до такого-то хода…
Только это. Ни одного слова, которое могло бы намекнуть на положение в партии. Когда голос Отакэ, говорившего по телефону, доносился до моего номера, я не мог не испытывать к нему симпатии.
4
В день начала матча в павильоне Коёкан в токийском парке Сиба черные и белые сделали всего по одному ходу[6]. На следующий день партия продвинулась до двенадцатого хода, после чего матч перенесли в город Хаконэ. Мастер, Отакэ и все организаторы матча ехали одним поездом, а вечером мастер отдыхал за чашечкой сакэ. Игра по-настоящему еще не началась, все было впереди. Мастер говорил оживленно.
Большой стол в гостиной, куда нас привели, был отлакирован в стиле Цугару. Зашел разговор о лаке. Мастер сказал:
— Не помню, когда это было, но мне довелось видеть доску для го из лака. Не лакированную, а целиком из лака. Ее изготовил интереса ради один мастер из Аомори, потратил на нее двадцать пять лет. Подождет, пока один слой высохнет, и накладывает следующий. Поэтому работа и заняла столько времени. Чаши для камней и крышка для доски тоже из лака. Весь этот набор мастер из Аомори передал на выставку. Хотел получить за него пять тысяч йен, но покупателя не нашлось. Тогда он принес ее в Ассоциацию го и просил помочь продать за три тысячи. Не знаю, не знаю… Уж слишком тяжелая. Тяжелее меня. Весила килограммов пятьдесят.
Мастер посмотрел на Отакэ.
— Отакэ-сан как будто снова поправился, да?
— Шестьдесят килограммов…
— Хо-о! В два раза тяжелее меня. А ведь моложе меня в два раза.
— Мне уже тридцать, сэнсэй. Плохой возраст — тридцать лет. Когда сэнсэй изволил давать мне уроки, я был тощим как щепка, правда? — Отакэ вспомнил свою юность. — Тогда я заболел, и ваша жена выходила меня. Никогда этого не забуду.
Разговор перекинулся на горячие источники в провинции Синею, откуда была родом жена Отакэ, потом перешел на семейные темы. Отакэ женился в возрасте двадцати трех лет, в то время у него был пятый дан. С тремя детьми и тремя домашними учениками его семья насчитывала десять человек.
Он рассказал, что его шестилетняя дочь научилась играть в го, глядя на игру взрослых.
— Тогда я сыграл с ней с форой в девять камней, запись партии сохранилась.
— Хо-о! Девять камней? Молодец! — сказал мастер.
— Младшей четыре года, но и она уже понимает, что такое атари[7]. Есть у них способности или нет, пока не знаю. Будь они постарше…
