Разумеется, Кристиан Жак имеет собственную концепцию «амарнской авантюры», но и она – увы! – не окончательна и не бесспорна.
Образ Эхнатона, который рисует автор, окрашен его любовью к этому персонажу. Кристиан Жак настаивает на том, что фараон не был деспотом, никого не преследовал, никому не запрещал верить в традиционных богов. Однако он не приводит противоречащих этому высказываний из надписей, которые хорошо ему известны и которые он сам упоминает в тексте книги. В гробнице Туту, например, можно прочитать такие слова: Всякий ненавистный (попадет) на плаху… он подпадает мечу, огонь пожирает [его] плоть… Обращает он (Эхнатон) мощь свою против тех, кто игнорирует учение его, милости свои – к тем, кто знает его. В письме Абимилки, царя Тира (из амарнского архива), содержатся эпитеты фараона, которые, возможно, являются дословным переводом из египетского источника: …дающий жизнь посредством своего дыхания, сокращающий ее своею властью. В тексте бухенской стелы о нубийском походе сообщается, что фараон велел предать пленников мучительной казни – посадить на кол. При жизни Эхнатона были изуродованы гробницы его собственных, попавших в немилость чиновников – например, Саха и Пареннефера. Жак пренебрегает мнением известного египтолога Д. Редфорда, который писал, что фараон заставлял своих подданных стоять во время долгих церемоний под открытым небом, на жаре. По его мнению, вельможи в случае крайней нужды могли укрыться под балдахинами. Но стоящими под балдахином мы видим только царя и Нефертити. А как быть с изображениями из гробницы начальника полиции Маху, где один из самых влиятельных вельмож государства – визирь – бежит по дороге перед скачущими лошадьми фараона?
Что касается того, что подданным Эхнатона ничто не мешало верить в прежних богов, то не могу не процитировать двух гимнов Амону, в которых Я. Ассман видит прямой намек на события эпохи Амарны.[6]Первый из них был записан в период расцвета атонизма жрецом Амона – в потаенном месте, в гробнице более старой эпохи:
Мое сердце тоскует по (возможности) видеть тебя, о владыка персеевых деревьев, когда шею твою украшают венками из цветов! Ты даруешь насыщение без вкушения пищи, опьянение без пития. Мое сердце стремится увидеть тебя, о радость моего сердца, Амун, борец за сироту! Ты – отец того, кто лишился матери, супруг вдовы.
О, сколь сладостно произносить твое имя: оно – как вкус жизни, как одежда для нагого, как аромат цветущей ветви во время летней жары (…), как глоток воздуха для того, кто побывал в темнице. Обратись к нам вновь, о владыка полноты времени! Ты был здесь, когда еще ничего не возникло, и ты будешь здесь, когда «им» (по интерпретации Ассмана – приверженцам Эхнатона) придет конец…
Следует обратить внимание на то, что, называя Амона «отцом» сироты, автор гимна присваивает ему прерогативу амарнского царя, который считался «отцом и матерью» всех людей; называя же Амона «владыкой полноты времени», присваивает ему качество Атона. То есть речь здесь идет не просто о почитании Амона наряду с Атоном, а именно о противопоставлении культа Амона культу Атона и царя. Противопоставление двух вероисповеданий подразумевается и во втором гимне, возможно написанном вскоре после смерти Эхнатона:
… Солнце того, кто не ведает тебя, зашло, о Амун;
но знающий тебя говорит:
Оно взошло на переднем дворе (храма)!
Тот, кто нападает на тебя, пребывает во тьме,
даже если вся земля лежит в лучах солнца.
Тот же, кто поместил тебя в свое сердце, – смотри, его солнце взошло![7]
Сохранилась, наконец, и надпись фараона Эйе,[8]в которой он прямо заявляет: Я удалил зло. Каждый теперь может молиться своему богу (пещерный храм в эс-Саламуни).
Наименее удачно, на мой взгляд, в книге описана именно религиозная реформа Эхнатона. Прочитав работу Кристиана Жака, читатель в принципе не может узнать правду об атонизме – потому, что автор почти ничего не сообщает о египетской религии более ранних периодов.
Суть дела заключается в том, что по верованиям египтян Бог-Творец постоянно принимает (на время или практически навсегда) самые разнообразные формы, каждая из которых может вести самостоятельное существование (как ведут самостоятельное существование дети, родившиеся от одной матери и одного отца). Богов может быть очень много, но в центре теологических споров эпохи Нового царства стояла проблема понимания сути главного божества и его взаимоотношений с людьми. Новое царство – время формирования и распространения религии «личного благочестия» (ее первые истоки относятся к Среднему царству): люди научились обращаться к Богу сами, без посредничества фараона и жрецов. Очень часто в качестве такого «личного» бога фигурировал Амон-Ра – «тот, кто слышит мольбу пребывающего в нужде», «отец и мать для того, кто помещает его в свое сердце». Но ведь сплоченность египетского государства всегда основывалась на личности фараона, которого в начале истории считали зримым воплощением бога Хора, а позже (с V династии) – сыном солнечного бога Ра, «младшим богом», то есть существом, соединяющим в себе человеческую и божескую природу. Столкнувшись с феноменом «личного благочестия», фараоны начали убеждать своих подданных (в официальных надписях) в том, что никто, кроме них, не может постичь истинную волю Бога и обеспечить благоденствие подданных. «На него смотрят, как на Ра», – говорит о себе царь Яхмос. Тутмос I называет себя «защитником Египта», его дочь Хатшепсут провозглашает себя «пастырем Египта». Но даже этого ей кажется мало, и она выражается о себе (в третьем лице) так:
Образ ее божествен,
Характер ее божествен,
Делает она вещь всякую, как Бог,
Просветленность ее, как у Бога
(«Легенда о юности Хатшепсут»).
И, тем не менее, находилось все больше людей, которые предпочитали обращаться со своими житейскими просьбами не к Хатшепсут, или к Тутмосу III, или к другому царствующему фараону, а непосредственно к Амону-Ра…
Эхнатон, как справедливо пишет Кристиан Жак, попытался вернуться к религии V династии. Это значит, что на «личное благочестие» был наложен полный запрет. Атон отличается от Амона не просто тем, что представляет собой иную форму воплощения главного божества. Атон – бог, который создает живых существ и обеспечивает элементарные условия их существования: чередование дня и ночи, плодородие земли, нильское половодье. Но обратиться к нему с просьбой нельзя. «Отцом и матерью» живущих, их защитником и благодетелем (в социальном смысле) может быть только сын и соправитель Бога, Эхнатон. «Солнцепоклонничество и царепоклонничество, переходящее одно в другое, пронизывающее одно другое, неотделимое одно от другого, – не это ли сама душа, само существо фараоновской солнечной веры Аменхотепа IV», – писал один из лучших знатоков эпохи Амарны Ю.Я. Перепелкин.[9]
