Франсеска не принимала участия в веселом разговоре женщин; она молчаливо стояла рядом с матерью, не смеялась и лишь натянуто улыбалась в ответ на шутки и хохот остальных. На мгновение их взгляды встретились. Она покраснела и опустила глаза, и Бернат заметил, как колыхнулась ее грудь, выдавая волнение. Белая льняная рубашка вновь возникла в воображении Берната, и в нем проснулось желание.
— Поздравляю тебя! — услышал он голос тестя, который подошел сзади и сильно хлопнул его по плечу. — Береги ее, — добавил он, следя за взглядом Берната и показывая на дочь, которая уже не знала, где спрятаться. — Что ж, если жизнь, которую ты ей готовишь, будет такой же, как этот праздник… Это самый лучший пир, на котором я когда-либо бывал. Уверен, даже сеньор де Наварклес не наслаждался такими кушаньями!
Бернат хотел на славу угостить своих гостей и приготовил сорок семь буханок белого хлеба из пшеничной муки, отказавшись от ячменя, ржи, полбы, которую обычно ели крестьяне. Мука из пшеницы высшего качества была белая, как рубашка его супруги! Погрузив хлеб, он прибыл в замок, чтобы выпечь его в печи сеньора де Наварклеса. Бернат надеялся, что две буханки, как всегда, будут достаточной платой, чтобы ему разрешили сделать это. При виде пшеничного хлеба глаза пекаря открылись так широко, что стали похожими на две тарелки, а потом закрылись, превратившись в едва заметные щели. Плата возросла до семи буханок, и Бернат уехал из замка, проклиная закон, который не позволял крестьянам иметь собственную печь для выпечки хлеба и кузницу, а также заниматься шорным делом…
Разумеется, ответил он тестю, отгоняя неприятные мысли.
Оба смотрели на эспланаду перед домом. Возможно, у него и украли часть хлеба, подумал Бернат, но не вино, поданное сегодня гостям, — самое лучшее, которое готовил еще его отец, выдерживая годами, не солонину, не олью и, конечно же, не четырех баранов, надетых на вертела и медленно жарившихся над углями, с золотистой корочкой и запахом, перед которым нельзя было устоять.
Внезапно женщины пришли в движение. Олья была готова, и тарелки, которые подносили гости, начали наполняться. Пэрэ и Бернат присели за единственным столом, который был на эспланаде, и женщины стали подавать кушанья. Никто больше не присел, и четыре оставшихся стула были свободны.
Люди начали отдавать должное еде; одни стояли, другие присели на бревна, а некоторые устроились прямо на земле. Все не сводили глаз с баранов, за которыми постоянно присматривали женщины. Гости пили вино, весело болтали, кричали и смеялись.
— Что за праздник! — многозначительно воскликнул Пэрэ Эстэвэ, поднося ко рту ложку за ложкой.
Кто-то предложил выпить за молодых. Все сразу оживились и поддержали тост.
— Франсеска! — крикнул тесть, держа в руке стакан. Он повернулся в сторону невесты, которая стояла среди женщин, суетившихся у вертелов с баранами.
Бернат посмотрел на девушку, но та снова спрятала лицо.
— Волнуется, — извинился за нее Пэрэ и лукаво подмигнул зятю. — Франсеска, доченька! — снова крикнул он. — Выпей с нами! Давай сейчас, потому что вскоре мы уйдем… почти все.
Взрывы хохота смутили Франсеску еще больше. Девушка чуть приподняла свой стакан, который ей вставили в руку, но так и не выпила из него. Повернувшись спиной к смеющимся гостям, она снова стала заниматься баранами.
Пэрэ Эстэвэ ударил стаканом о стакан Берната так, что вино немного расплескалось. Гости последовали их примеру.
— Теперь тебе придется позаботиться о том, чтобы у нее прошла застенчивость, — громко сказал он, чтобы его услышали все присутствующие.
Снова раздался хохот, на этот раз сопровождаемый сальными комментариями, на которые Бернат предпочел не обращать внимания.
Между смехом и шутками все отдавали должное вину, солонине и олье. Когда женщины начали снимать баранов с углей, гости внезапно замолчали и стали смотреть на опушку леса, выходившую на ту часть угодьев Берната, которая находилась немного дальше, за широкими полями пашни, в конце пологого склона, где Эстаньолы высаживали виноград, дававший им такое замечательное вино.
Через несколько секунд молчание воцарилось на всей эспланаде.
Среди деревьев показались трое всадников. За ним шли пешие в форме.
— Что это? — шепотом спросил Пэрэ Эстэвэ.
Бернат пристально следил за людьми, которые приближались, огибая его поля. Гости тихо переговаривались между собой.
— Не понимаю, — сказал наконец Бернат, не заметив, что тоже перешел на шепот. — Он никогда прежде не проходил здесь. Эта дорога не ведет к замку.
— Не нравится мне это посещение, — пробормотал Пэрэ Эстэвэ.
Группа медленно двигалась. По мере ее приближения смех и веселье угасали, и вскоре оживления, царившего до сих пор на эспланаде, как не бывало. Бернат оглядел своих гостей: некоторое из них притихли, другие стояли с опущенной головой. Он стал искать глазами затерявшуюся среди женщин Франсеску не нашел ее. Голосище сеньора Наварклеса уже доносился до них. Бернат почувствовал, как его начинает охватывать ярость.
— Бернат! Бернат! — Воскликнул Пэрэ Эстэвэ, дергая его за руку. — Чего ты стоишь? Беги, встречай своего сеньора.
— Добро пожаловать в наш дом, — поприветствовал Бернат незваных гостей, подбежав к сеньору и его спутникам.
Ллоренс де Беллера, сеньор де Наварклес, потянул свою лошадь за поводья и остановился перед Бернатом.
— Ты сын Безумного Эстаньола? — сухо спросил он.
— Да, сеньор.
— Мы охотились и, возвращаясь в замок, были удивлены, когда увидели этот праздник. По какому поводу веселитесь?
За лошадьми Бернат разглядел солдат, нагруженных всякой дичью: зайцы, дикие петухи. «Лучше бы объяснили свой приезд сюда, хотелось ему ответить. Или, может быть, это пекарь донес вам о хлебе из муки высшего качества?»
Казалось, что даже лошади, пялящие свои большие круглые глаза на него, ожидали ответа.
— Мою свадьбу, сеньор.
— На ком ты женишься?
— На дочери Пэрэ Эстэвэ, сеньор.
Ллоренс де Беллера молча уставился на Берната из-за головы своей лошади. Животные громко фыркали.
— Ну, — угрожающе начал Ллоренс де Беллера.
— Моя супруга и я сам, — сказал Бернат, пытаясь подавить отвращение, — почли бы за великую честь, если бы ваша милость и ваши спутники соблаговолили присоединиться к нам.
— Мы хотим пить, Эстаньол, — коротко ответил сеньор де Беллера.
Лошади пришли в движение, хотя всадники даже не пришпорили их. Бернат, метнув взгляд на сеньора, направился к дому. Тем временем все гости собрались поприветствовать Ллоренса де Беллеру: женщины опустив глаза, а мужчины сняв головные уборы. Поднялся едва различимый шум, когда Ллоренс де Беллера предстал перед ними. Ладно, ладно, сказал тот, слезая с лошади, — празднуйте дальше. Люди подчинились и молча отошли в сторону. Тем временем солдаты бросились к лошадям и занялись ими. Бернат проводил новоприбывших гостей к столу, за которым несколько минут назад он сидел со своим тестем Пэрэ. Их тарелки тут же исчезли вместе со стаканами.
