— Как он выглядел? — отрывисто спросил Брахт. — Опиши его.
— Волосы песочного цвета, сломанный нос, карие глаза, — ответила она.
Трое путников переглянулись. Брахт жестом попросил ее продолжать.
— Затем он стал колдовать, — сказала она. — Это было явное колдовство, потому что через некоторое время из расселины поднялось пять воинов-джессеритов, коих он заставил драться между собой. Когда он говорил, воздух наполнялся запахом миндаля. Джессериты дрались до тех пор, пока не пали все, кроме одного. Тогда Рхыфамун залечил его раны и заставил его сбросить тела товарищей в расселину. Лошади же по его приказу прыгнули туда сами. Затем… — Она закрыла глаза и покачала головой. Каландрилл с озабоченным лицом положил ей на плечи сильные руки.
— Что потом? — спросил он, и голос его прозвучал намного мягче, чем вопрос Брахта.
— Он вселился в него! — воскликнула Ценнайра. — Он пропел какое-то заклинание, в воздухе опять сильно запахло миндалем. Что-то метнулось между ними… Словно из уст его вырвалось пламя, кое вошло в тело джессерита. В следующую секунду человек с волосами песчаного цвета упал. Ах, Бураш!
Она повернулась к Каландриллу и бросилась ему в объятия, прижимаясь щекой к груди.
— Он, теперь уже в обличье джессерита, сбросил тело в расселину. Затем вскочил на единственную оставшуюся лошадь и стал спускаться по тропинке вниз.
— Дагган-Вхе, — проговорил Каландрилл. — Он отправился на Джессеринскую равнину.
— Это все? — спросил Брахт.
— Была еще книга, — сказала Ценнайра. — С собой он взял только книгу.
Каландрилл напрягся всем телом и резко сказал:
— Расскажи про книгу.
Ценнайра бессильно пожала плечами. Теперь она не сомневалась, что это та самая книга, ради которой Рхыфамун пролил столько крови. И Аномиус тоже.
— Она маленькая, — пробормотала Ценнайра. — В черном переплете, но мне показалось, что от нее исходит ужасная сила.
— «Заветная книга», — сказал Каландрилл.
— Названия ее я не ведаю, — солгала Ценнайра. — Но он явно ею дорожил.
— Истинно, — горько согласился Каландрилл. — Он ее высоко ценит.
— А ты можешь описать воина, в тело которого он переселился? — резко спросил Брахт.
— Невысокий, — начала она, — с кривыми ногами и маслянистыми волосами. На нем были доспехи, шлем, лицо спрятано за металлической сеткой.
Брахт рубанул рукой воздух.
— Да так выглядит любой джессерит на равнине. Опиши его лицо так, чтобы его можно было узнать.
— Вы поскачете за ним? — Ценнайра ничуть не сомневалась в том, что именно так они и поступят, но ей не составило труда разыграть удивление. — Кому нужно гнаться за таким человеком?
— Мы должны, — мягко пояснил Каландрилл. — Ты можешь его описать?
Она отрицательно мотнула головой.
— С трудом. Он мало чем отличается от других. У него широкое лицо и узкие глаза. — Она помолчала с мгновение, вспоминая. — У него усы. И он, кажется, молод.
— Ахрд! — воскликнул Брахт. — Богу, создавшему джессеритов, явно не хватало воображения. Да так выглядят тысячи и тысячи джессеритов!
Катя жестом попросила его замолчать.
— Как давно это было? — спросила она.
Голос ее звучал спокойно. Она словно уравновешивала собой нетерпеливого кернийца. Ценнайра благодарно улыбнулась и сказала:
— Три дня назад.
Брахт так выругался, что теплый воздух зазвенел:
— Три дня? Ахрд, почему ты не доставил нас сюда раньше!
Катя, махнув рукой в сторону Кесс-Имбруна, рассудительно спросила:
— Дагган-Вхе ему все равно не миновать. А затем ему предстоит подниматься по противоположной стороне. Если мы поспешим, то можем перехватить его в расселине. Ведь он, в конце-то концов, один!
— Вряд ли мы его догоним, — покачал головой Брахт, кивая в сторону ущелья. — Кровавый путь — трудная дорога, там не поспешишь. Да и внизу не легче. Скалы образуют настоящий лабиринт, каменный лес. Нет, пока он для нас недосягаем.
Катя кивнула, отдавая должное его знанию местности, и задумалась, покусывая нижнюю губу.
— К тому же он опять сменил тело, — горько продолжал Брахт. — Проклятый гхаран-эвур! Ахрд, да ведь все джессериты на одно лицо! И ни один из них не умирает от любви к иноземцам. Как только он выйдет на равнину, он найдет себе прибежище.
— Если я его увижу, — осторожно вступила в разговор Ценнайра, — то непременно узнаю.
Глаза Брахта сузились. Каландрилл насторожился. Катя с любопытством посмотрела на нее. И Ценнайра испугалась, что перестаралась. Она беспомощно взмахнула рукой, губы ее задрожали, на глаза навернулись слезы.
— У нас нет лошади, — сказал Брахт.
— Ты предлагаешь бросить ее здесь? — спросил Каландрилл.
— Она видела его лицо, — заметила Катя.
— Но она нас задержит! — Брахт сердито ударил себя кулаком по бедру и заскрежетал зубами. — Если мы возьмем ее с собой, то одной из лошадей придется нести двойную ношу.
— Она легкая, — сказал Каландрилл. — И не забывай, что мы не первый раз встречаем незнакомцев. И все они сторицей отплатили нам за помощь.
Он коснулся рукояти своего меча, напоминая Брахту о встрече с богиней Дерой.
— Она видела его лицо, — повторила Катя. — Каландрилл прав: нельзя бросать ее здесь.
— Умоляю, не бросайте меня! — воскликнула Ценнайра с неподдельным ужасом. Однако знала: она не умрет, она не может умереть, поскольку сердце ее, еще бьющееся, хранится в заколдованной шкатулке Аномиуса, и, пока оно во власти чар колдуна, она бессмертна, ни голод, ни жажда не пугали ее. Еда из необходимости превратилась в простое удовольствие. Но если эти трое не возьмут ее с собой, то на нее падет гнев Аномиуса, и тогда ей не освободиться от его чар и она навеки останется куклой в его руках, от которой он избавится, едва она перестанет быть ему нужной, или будет уничтожена колдунами, от рук которых может пасть сам Аномиус. Она не желала оставаться одна. Надо исполнить волю хозяина и принести ему «Заветную книгу», а затем извернуться и завладеть вновь своим сердцем.
Только сейчас Ценнайра сообразила, что впервые с тех самых пор, как Аномиус вынул у нее из груди сердце и превратил ее в зомби, она познала страх именно в эти последние дни, проведенные в одиночестве в траве. Жестокое колдовство Рхыфамуна изменило ее настолько, что она и сама не понимала, что с ней происходит. Она плотнее прижалась к Каландриллу, словно ища в нем поддержки.
— Нельзя ее бросать, — заявил Каландрилл. — Дера, Брахт! Сколько она протянет здесь одна, без коня?
— А чтобы доставить ее к людям, понадобится несколько дней, — добавила Катя. — А Рхыфамун тем временем будет скакать и скакать.
