– Мария Алексеевна, ради бога!
– Чего вы всегда пугаетесь? Смерть – неотъемлемая часть жизни.
– Лучше бы была отъемлемая… Так что там с самоубийцами?
– Вдова настояла на полном исследовании, мы пошли навстречу. И ничего не нашли. Так, обычные возрастные изменения. Практически здоровый человек. Жил бы да жил.
– Но голова-то у него почему-то болела?
– Ну, невралгия, неврозы… Мало ли. Начальник ведь. Это стрессогенно.
Запах заношенных, лежалых тряпок непреодолимо проникал во все клетки тела изнемогающего Андрея.
– Диагноз наших коллег подтвердился. Это главное. Они ему говорили, что никаких органических изменений головного мозга у него не было. Рентген, сканирование – все чисто. Голова как голова. Наверное, просто усталость, скачки давления.
– Скажите, а его карточка сохранилась?
– Да, она здесь в поликлинике, в архиве. Год будет лежать, потом ее перешлют в областной архив – он в Зарайске. А через десять лет сожгут.
– А получить ее нельзя?
– Во-первых, нельзя, а во-вторых, что вы там поймете?
– Я не пойму – вы мне расскажете.
– Это не по правилам.
– А здорового человека до петли довести по правилам?
– Это вдова так думает. Наши врачи здесь ни при чем.
– А я и не говорю, что это ваши врачи. Тут кто-то другой постарался. Замдиректора по канатам был здоров и накладывать на себя руки, например из-за неизлечимого заболевания, у него не было никакой причины. Возможно, причина лежит в другой плоскости, немедицинской.
– Так там и поищите.
Снаружи дул порывистый, холодный ветер. Никогда Андрей не радовался ему так, как сейчас.
«Во, сейчас пропылесосит меня хорошенько! Только бы не до воспаления легких. Тут уж виноватых искать не станут… Или нашелся бы кто-то?…»
По небу, задирая носы, как глиссеры, неслись с неестественной скоростью разнокалиберные облака. На обратном пути Андрей зашел в основной корпус горбольницы. Во второй половине дня здесь было немноголюдно. Андрей долго изучал расписание приемов, бросил беглый взгляд на пункт охраны, ненавязчиво притулившийся рядом со входом. Сейчас на него, крутившегося на самом виду, подозрительно смотрел охранник.
Пора было возвращаться в редакцию.
– Как успехи? Есть что-нибудь? – спросила Валя, пившая чай за своим столом.
– Угу. Надо в прокуратуру звонить.
– Ну ты и крут.
– Меня послали, я должен идти. Борода, поди, номер ваяет?
Андрей приличия ради стукнул в дверь и сунул в щель голову:
– Михал Юрич, вы заняты?
– А как же… А ты чего хотел?
– Кто вам прислал этот факс, ну про зам-Всевышнего по веревкам, – ему нельзя позвонить?
– Неуважительно ты как-то об усопшем… Позвонить можно. Телефон запиши, скажешь – ты мой лучший корреспондент.
– Балуете вы меня.
Приятель Бороды был на обеде, и девушка на коммутаторе обещала соединить их, как только представится возможность. Возможность появилась минут через двадцать. Андрей сказал, что занимается делом замдиректора-самоубийцы и спросил про медкарту: нельзя ли устроить так, чтобы с помощью органов ему можно было с ней ознакомиться?
– А у вас есть медицинское образование, разобраться сможете?
– Там дело не в здоровье. Болен он ничем смертельным не был, и поэтому его не лечили. Я хочу знать, как складывались у него последние дни перед роковым шагом. Где был, что делал… Может, я ничего не узнаю, но хочу кое-что проверить. Не можете ли вы добыть мне разрешение взглянуть на его медицинскую карточку?
– Этого не требуется. У нас в деле есть ксерокопия.
– Ух, здорово! – искренне обрадовался Андрей.
– Да… Я отдам распоряжение. Ждите. Сегодня будет. Но никому не показывайте. Ознакомьтесь и уничтожьте. Это конфиденциальная информация.
– Конечно, конечно. Михал Юрич нас тут в ежовых рукавицах держит.
«Ага, мехом внутрь… Надо запомнить».
Еще час Андрей ждал, потом зазвонил телефон. Валя сказала: «Да, включаю» – и из факса, как фарш из мясорубки, ленясь и нехотя, полезли листы.
«Вот сейчас опять нарою чего-нибудь такого, потом три месяца только на это работать и буду!» – вдруг припомнил он, как «шил дело» Анны К.
Он решительно тряхнул головой и постарался вникнуть в суть происходящего.
…Энтузиаст канатного производства был действительно здоровым человеком, а частые, практически каждодневные, записи о посещении поликлиники появились за месяц с небольшим до смерти. Потом следовала недельная пауза – и роковой прыжок с рабочего стола. Андрей чертыхался про себя, разбирал почерки врачей, но все же составил график больничного передвижения замдиректора.
– Получается что-нибудь? – участливо спро сила Валя. – Чего-то ты молчаливый в последнее время.
– А разве обычно я болтливый? – нарочито удивился Андрей, не отрываясь от листков.
– Нет, но обычно ты веселый.
«Замечают коллеги. В провинции все у всех на виду», – невесело подумал он.
– Повеселишься тут… Я думаю, почему человек вдруг перестал ходить по врачам? У последнего был – у невропатолога, а потом вдруг раз! – пауза и…
– Может, жена знает? Позвони спроси. Она же заинтересована в результатах.
Телефон у вдовы оказался только домашний, там не отвечали. Было уже пять вечера.
– Пожалуй, я пойду, – вздохнул Андрей.
– Давай. Завтра когда будешь?
– Как всегда.
«Завтра, если получится, вытрясу из Бороды адреса всех лагерей отдыха в районе, отберу у него машину и поеду разыскивать Анну О.», – неожиданно для себя решил Андрей. Сколько можно ее не видеть и так, гнусно и безысходно, хоть вой, тосковать?
За ужином и телевизором чуть не забыл позвонить замдиректорской вдове.
– Скажите, а по какой причине ваш муж перестал ходить по врачам?
– Он не переставал. Он и в тот день, когда… ну, когда…
– Я понял, понял.
– …он с утра у врача был. Потом сразу пошел на работу.
– Это не совсем так. Последняя запись о приеме в поликлинике у невропатолога в больничной карте обозначена двадцатым марта, а двадцать девятого уже находим запись – сдать карточку в архив из-за кончины пациента. Он бросил ходить по врачам за восемь дней до своего трагического поступка. Как вы можете это объяснить?
– Никак. Он все время ходил к врачу.
– Может, он ходил к частнику, к платному врачу, не в поликлинику?…
– Нет, я бы знала. Он ходил в горбольницу. Это точно.
