Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
— А после того, как мы вместе разобьем этолийцев, — осторожно поинтересовался Федор, — мне следует вернуться назад или задержаться в Греции?
— Рад, что ты не сомневаешься в быстрой победе, — хитро усмехнулся Ганнибал, — но греки понимают, что эта война может стать для них последней. Филипп хороший воин, но ему пока не удалось в одиночку сломить этолийцев.
— С нашей помощью он их одолеет, — уверенно заявил Федор, и вновь вопросительно взглянул на верховного главнокомандующего.
Тот правильно понял его настойчивый взгляд, но рассказал лишь часть правды, сообщив, впрочем, главное.
— Никто не знает, как повернется эта война, — заявил Ганнибал, указывая на карту, и нехотя пояснил. — С севера вдоль моря продвигается Иллур, сдержать которого я уже не в силах. Он слишком не любит греков. Когда Иллур разобьет оставшиеся армии ближайших греческих колоний, то Филипп пропустит его сквозь свои прибрежные земли и очень скоро скифская конница будет в Фивах. Ахейский союз на Пелопонессе, испугавшись переворота в Спарте, переметнулся на сторону македонцев и пока будет воевать за нас, но это ненадолго. Грекам доверять нельзя. Афины не идут на контакт, но и без того ясно, что они не согласятся жить под моей или властью Филиппа добровольно. Поэтому, после победы ты, Чайка, некоторое время останешься в Греции со своими солдатами.
Ганнибал разогнулся в полный рост и добавил.
— До получения новых приказов.
— Я разобью греков и буду ждать их, — поклонился Федор, от которого не ускользнули истинные намерения Ганнибала. Впрочем, Великий Карфагенянин и не слишком-то их скрывал. По всему было видно, что он желал покарать греков за долгие годы сопротивления финикийцам и соперничества. Везде: на море и на суше. Впрочем, как далеко собирался зайти Ганнибал, Чайка до конца не мог понять. Да ему и не следовало этого делать. Он по-прежнему служил Ганнибалу, который мог послать его на войну с кем угодно.
После взятия Рима, главной наградой для Чайки стало спасение семьи, с которой он вновь воссоединился. Юлия и быстро повзрослевший за время томительного плена Бодастарт некоторое время жили в Таренте в новом особняке, который Чайка получил в дар от Ганнибала, поскольку в старый дом Юлия отказалась возвращаться наотрез. Слишком памятны были страдания, пережитые здесь. Особняк, почти восстановленный Федором заново, в надежде на возвращение семьи, пришлось продать. Впрочем, Чайка не жалел об этом. С имуществом у него теперь было все в порядке и даже слишком.
Кроме счастья видеть семью, после взятия Рима ему кое-что перепало и от главнокомандующего, нового тирана Италии, Испании, Карфагена и большей части Сицилии в благодарность за подвиги. Когда Федор, вернувшись в Тарент с Юлией и Бодастартом, перечитал все дарственные, врученные ему накануне отъезда от лица Ганнибала через специальных посланников, то даже присвистнул от удивления, не в силах быстро охватить разумом масштаб поистине царских подарков.
Во-первых, новый тиран пожаловал ему в собственность и вечное пользование не только новый особняк в Таренте, вблизи от своего дворца, но и несколько италийских городов. Вернее, сразу четыре — Турий, Регий, Локры и Кротон. Все города находились на территории бывшей римской провинции под названием Бруттий, занимавшей «носок и подошву сапога» на карте Италии. Федор назначался также куратором этой провинции со всеми вытекающими обязанностями. Этот царский подарок разом возносил его в ранг крупных землевладельцев. Подумать только, ему теперь принадлежала целая область, и не маленькая, по здешним меркам, область. Земли Бруттия граничили по суше только с гористой Луканией, со всех остальных сторон они омывались водой Ионического и Тирренского морей, а дальним концом почти упираясь в Сицилию. От крайнего восточного города области Турия до Тарента было рукой подать, — только залив переплыть. Да и по суше не далеко. Похоже, Ганнибал не хотел отпускать своего любимца дальше, чем на полдня пути.
— Вот бы Квинт удивился, — криво усмехнулся Федор, вспомнив ершистого рыбака из Бруттия, вместе с которым делал свои первые шаги по италийской земле в составе римского легиона, — если бы дожил, конечно. Весь его родной Бруттий теперь мой, включая рыбацкие деревеньки. Ну ничего, я о них позабочусь.
Однако это было еще не все. За проливом, на Сицилии, у Федора тоже были земли, отписанные ему еще до похода на Карфаген. Теперь же Ганнибал удвоил их территорию, так что и на густонаселенном острове Федор мог считаться крупным землевладельцем, чье поместье располагалось неподалеку от города Панорма.
Отложив все прочитанные дарственные, Чайка с опаской взялся за последнюю, даже не представляя, что еще приготовил для него Ганнибал. С минуту он сидел на скамье, поглядывая на свернутый и запечатанный папирус и не находя в себе сил его вскрыть. Наконец он все же осмелился сломать печать — собственная область, почти своя страна, у него уже была, чего еще бояться, — и прочел о том, что Ганнибал возвращает Федору Чайке все его владения в Карфагене и прилегавших землях, которыми он пользовался еще во времена власти свергнутого сената. А сверх того, Ганнибал дарил ему три военных корабля — быстроходные триеры — и пять торговых судов, «приписанных» пока к гавани Карфагена. Содержание экипажей и кораблей этого флота теперь полностью лежало на новоиспеченном судовладельце.
— И что мне со всеми этими кораблями и землями делать? — недоумевал новоиспеченный плантатор.
Впрочем, он не зря провел столько лет жизни в самом богатом торговом городе Обитаемого мира среди финикийских купцов, а они были лучшими. Гены жителей Карфагена, возникшего в силу торговой экспансии далекой Финикии, сказывались и на нем, хотя Федор Чайка был рожден очень далеко отсюда.
«Надо будет приказчика толкового разыскать, — вспоминая канувшего в безвестность Акира, заработала его военная голова, обдумывая, как бы использовать с выгодой для семьи свой новый флот, — да людей торговых набрать ему в помощь и подрядить их на какое-нибудь долгое прибыльное дело. Можно масло оливковое возить из Африки и туда что-нибудь полезное завозить, ткани, кувшины или что еще… Хлеб, например, из Скифии, у Иллура покупать по знакомству. Греки, вон, отродясь себя без завоза зерна прокормить не могут. Все в Крым плавают. А мои пять торговых кораблей товаров много смогут перевезти. В придачу с тремя военными можно и целый караван соорудить в далекие земли. Самому-то этим заниматься будет некогда. Воевать надо».
Федор даже позабыл о текущих делах — такие перед ним разворачивались перспективы. Мысленно он уже наладил торговлю с заморскими странами. «Ладно, — одернул он себя, — пора и войной заняться. А война, выходит, все же прибыльное дело, хоть и опасное».
Впрочем, еще некоторое время он посвятил своему новому имуществу, во владение которым еще нужно было вступить, потратив на это массу сил и времени. Рассказав все жене, он неожиданно получил поддержку от Юлии и был тому очень рад. Юлия, у которой была врожденная деловая хватка — все-таки дочь сенатора, — вместе с ним взялась за дело, объехав все города Бруттия, в которых должен был показаться их новых хозяин. Она просто утонула в делах и быстро помогла Федору найти многочисленных помощников среди управленцев, купцов и торговых людей разного сословия. Глядя, как его жена занялась делами, позабыв обо всем, Федор в тайне был рад тому, что она за заботами стала забывать о своих переживаниях в плену и, особенно, о последних днях в Риме. Тогда на ее глазах собственный отец — Марк Клавдий Марцелл — едва не зарезал ее сына. К счастью, Юлия лишилась чувств, не в силах вынести это, и не видела, как Федор был вынужден убить ее отца.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
