Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Это было чисто демонстративное наказание, так сказать, акция устрашения, ведь она могла просто дематериализовать цветы и тихо, не привлекая внимания, объяснить мне, чем они ей не приглянулись. Но подобная тактичность, к сожалению, не в стиле Антонины.
– Теперь понятно? – тяжело дыша, спросила злыдня.
– Нет, – с ненавистью процедила я.
– Для особо тупых поясняю, – ответила она с деланным терпением. – Эти белые, дурно пахнущие лепехи – безвкусица. Бутафория. Мещанство. Я надеялась, ты заметишь сама. Ты могла, но не захотела – почему, не понимаю. Теперь взгляни на дерево. Про ствол я, ладно уж, промолчу. А это что такое?
– Где? А, это… Шипы.
– Откуда на вишне шипы?
– А разве на вишне нет шипов?
– Нет.
– Хм. А может, на сливе есть?
– Я тебе скажу, почему на твоей вишне выросли шипы. Это отрыжка неразвитого эстетического чутья. Ты почувствовала, что переложила сахару, и попыталась компенсировать свои аляповатые бутоны шипами. Как бы уравновесить, понимаешь?
– Нет, – повторила я из чистого упрямства.
– И получился ботанический урод, – закончила Антонина. – Ничего, зато горшок вышел вполне прилично. Ладно. Приступай к работе. Все надо переделать.
Моя душа была погружена в глубокое уныние. Вот это и называется – удар в самое сердце.
– Что же мне теперь делать с бутонами?
– Совсем фантазия не работает? Допустим, они еще не распустились. Наметь почки, а ветки оставь, как есть. Я прослежу, чтобы дальше все было в порядке.
«Зато горшок хорошо получился», – злобно подумала я, испытывая острое желание запустить сакурой в любимую учительницу.
Да, любимую. Наверно, я мазохистка. Помню, когда я была девчонкой-малолеткой, то боялась ходить на ее уроки, потому что глумилась она надо мной по-страшному. Мне вообще сначала не давалась учеба, да и не только мне, но учителя были снисходительны и терпеливы – все, кроме Антонины. Она на дух не переносила безрукость и бездарность. Сколько несчастных котят-мутантов было выхвачено из моих рук и безжалостно загублено, не успев пожить и получаса! Каждый урок мне тыкали в нос очередным уродцем, язвительно приговаривая: «Ты полагаешь, что оно может ходить? А ты смогла бы ходить, если бы у тебя не было позвоночника?» Когда я на первых порах пыталась оправдываться, утверждая, что позвоночник «там, под шерстью», шерсть была снята при мне вместе с кожей.
Словом, жилось мне нелегко вплоть до третьего года, когда мы получили задание «сказочный зверь». Тут-то я отвела душу! На вопрос наставницы: «Это кто, больной хорек?» – я, не моргнув глазом, заявила: «Чупакабра». Антонина прибалдела и отстала. В итоге в однообразной толпе колобков и ручных дракончиков моя чупакабра получила высший балл.
Несколько месяцев я ходила в любимчиках. Даже мое следующее творение – «эмоционально акцентуированное дерево» – было оценено весьма высоко, хотя постоянно валилось на бок, испуская глухие стоны. В то самое время прошла вторая специализация, и Антонина пригласила меня в свою группу мастеров. Это был мой единственный шанс не вылететь из училища вообще, и я его не упустила. Так я стала материалисткой. Очень вероятно, что Антонина впоследствии не раз пожалела о своем решении. Задание «альбинос» я бездарно провалила. Антонина, тяжело вздыхая, оторвала у существа руки и ноги, выпотрошила тушку и в таком виде повесила на дверь в качестве кошелька для ключей от мастерской. Про голема я до сих пор вспоминаю не иначе как с румянцем стыда на щеках. Но Антонина почему-то не гнала меня. Думаю, из чистого упрямства.
… Бутоны, почки… Надо напрячь фантазию. Шипы убирать не хочется, лишняя морока. А что растет на колючих кустах? Волчья ягода? Крыжовник? Нет, если крыжовник, то и ствол надо менять. Во, саксаул. Аксакал висел на саксауле. Ни цветов, ни листьев, одни ветки и шипы. Но у саксаула другое строение веток. Я попыталась представить себе куст саксаула, но перед глазами упорно маячил вид из какого-то журнала про путешествия: оранжевая пустыня, ребристая, как стиральная доска, уходит за горизонт, небо, окрашенное заходящим солнцем в безумные химические цвета, к горизонту зловеще чернеет. На переднем плане стоит девушка в прозрачной белой юбке, которую развевает ветер. Вроде там, в уголке, был маленький кустик саксаула…
От раздумий меня отвлек пронзительный визг. С индустриальным грохотом захлопнулась дверь. Через мгновение последовал яростный вопль Антонины:
– Кто?!!
Я даже не повернулась, только злорадно усмехнулась. За подобное хлопанье дверью Антонина карает нещадно.
– Кто это сделал?!!
В «предбаннике» у двери какая-то девчонка заливалась рыданиями. Остальные собрались в кучку и испуганно шушукались. Мне стало интересно.
– Ага… Геля! (Это ко мне). – Голос Антонины прозвучал на удивление миролюбиво. – Подойди-ка сюда и выгляни за дверь.
Я подошла и выглянула. Резкий порыв ветра бросил мне в лицо горсть песка. Училищный сад пропал. До самого горизонта простиралась оранжевая пустыня. Небо, окрашенное в безумные химические цвета, выглядело куда более зловеще, чем на картинке. Только девушки в белой юбке не было – вот единственное отличие.
– Твоя работа?
Зычный голос Антонины как подменили – вопрос прозвучал едва слышно. Я издала сдавленный хрип, который Антонина, очевидно, расценила как положительный ответ. Покачав головой, она закрыла дверь и снова открыла ее. На улице все стало по-прежнему: сад, потоптанные клумбы, асфальтовые дорожки и шоссе за кустами.
– Чего столпились? – рявкнула вдруг Антонина на девчонок. – До конца занятий еще восемнадцать минут. Ну-ка, вернулись по местам! Рысью!
Стены мастерской затряслись от дружного топота. Я бочком двинулась к своей табуретке, но Антонина поманила меня к себе. Выражение ее лица было какое-то странное. Я на всякий случай сказала:
– Я не нарочно. Оно само.
– Сейчас мы, голубушка, об этом говорить не будем, – задумчиво проговорила она. – И вообще, запомни: молчание – золото. В четверг, в восемнадцать тридцать, придешь сюда. Одна, и никому ни слова.
– Но у меня история искусства!
– Ничего, тебя отпустят.
– А… зачем?
– Узнаешь. Сакурой можешь больше не заниматься. Посадим ее на заднем дворе. Если зиму переживет, считай, оценка положительная. Все, ступай отсюда. И чтобы до четверга я тебя не видела.
В смятенных чувствах я взяла сумку и вышла во двор. Сделав несколько шагов, остановилась. Любопытство, одолевавшее меня, дошло до высшей степени. Что случилось? Почему за дверью оказалась моя пустыня? И что такое ожидает меня в четверг, в полседьмого? Ну, допустим, последнее выяснить нетрудно. Я развернулась и побежала в главный корпус, туда, где при входе висело расписание занятий. Что там по четвергам в мастерской реальности? С утра – окно, потом второй курс до трех, потом преддипломные проекты, а последним в списке – «спецкурс Д». Это что еще такое? Обшарив глазами расписание, я нашла еще несколько не менее загадочных названий – например, «спецкурс М» у иллюзионистов и «спецкурс архетипического символизма» у искусствоведов. Да… ясности не прибавилось, и любопытство мое только увеличилось.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
