Содержащая данный рассказ рукопись написана самим Ниффтом. Он говорил мне, что в данном случае его заставило взяться за перо чувство особой ответственности и желание воздать должное Гильдмирту, к которому он испытывает неизменное уважение и самую теплую привязанность. Пират, разумеется, тоже заслуживает отдельного комментария. Его родной город – Сордон-Хед, что на южном берегу Колодрии, – так же богат и одержим идеями об империи сейчас, как и триста лет тому назад, когда Пират осуществил там свою знаменитую аферу, чтобы финансировать путешествие в подземный мир. В сущности, хитрость, к которой прибег Гильдмирт, только доказывает, что он был истинным сыном своей родины как в коварстве, так и в предприимчивой жадности, ибо основой политики сордонитов всегда служил обман в сочетании с военной силой. Многие летописцы считают, что безжалостная двуличность обитателей этого морского города выше (или ниже) человеческих возможностей, и приводят в качестве доказательства легенду о том, что в жилах его основателей текла и демоническая кровь. Однако ничто, кроме опасной близости Водоворота Таарга – морских врат в подземный мир, проскользнув в которые Гильдмирт спасся от своих разъяренных сограждан, – не подтверждает справедливости данной точки зрения. Гораздо более вероятными представляются слухи о связях многих сордонитских семейств с грозными волшебниками Астригальской цепи, что к юго-западу от Великого Мелководья. Гильдмирт, по крайней мере, наверняка такие связи поддерживал, ибо представляется невероятным, чтобы он постиг искусство менять свое обличье где-либо в другом месте.
I
На заре нас растянули на дыбах. Механизм их довольно прост. Твои запястья и лодыжки прикрепляют ремнями к четырем углам вертикально стоящей рамы, и ты болтаешься посредине, как угодившая в паутину муха. Устройство обслуживают три палача. Двое вращают рукояти до тех пор, пока все твои конечности не выскочат из суставов. Тогда в дело вступает третий: огромными ножницами для подстригания живых изгородей он делает глубокие надрезы вокруг разошедшихся суставов. После этого рукоятки снова начинают крутиться, и так продолжается до тех пор, пока конечности не оторвутся от тела по линиям надреза. Палачи меняются несколько раз. Самым высоким классом считается, когда туловище отделяется от всех четырех конечностей одновременно. Воров в Кайн Газере не жалуют.
Дыбы стояли во дворе дома Повелителя Кнута города Кайн Газер. Размерами двор нисколько не уступал городской площади, поскольку Повелитель Кнута славился своим богатством. В этом смысле у них с городом было много общего, именно потому мы туда и пожаловали. Что же касается происхождения этого богатства, то всякий, у кого есть нос, мог о нем догадаться. Даже здесь, среди украшенных мозаикой стен, выложенных каменными плитками садовых дорожек, кедров в кадках и цветочных вазонов воздух представлял собой коктейль из утренней свежести и ароматов коровьего навоза и конской мочи. Источником запаха служили, возможно, многочисленные коррали и скотные дворы, окружающие город, а может, и сами горожане, что собрались поглазеть, как нас будут четвертовать.
Честно говоря, настроение у меня было препоганое. Я не видел никакого выхода из сложившейся ситуации. Приказ к началу казни будет отдан, как только первые лучи солнца ворвутся во двор, а восток уже рдел. На эшафот, где болтались мы, вскарабкался бейлиф. Развернув пергаментный свиток, он начал густым сочным голосом читать. Толпа притихла.
– Милосердный и могущественный лорд Камин, Повелитель Кнута города Кайн Газер, нижеследующим приговаривает северянина Ниффта, известного также под прозвищами Тощий Ниффт и Ниффт Проныра, и Барнара Чилита, называемого Барнар Бычья Спина и Барнар Рука-Молот. Лорд Камин судил так: вы оба – отъявленные разбойники, нераскаянные негодяи и подлые воры, которые вошли в город Кайн Газер и бродили по его округам, преследуя противозаконные цели; в момент ареста при вас были найдены орудия запрещенной магии; поэтому вы заслуживаете смерти. Вам предоставляется право последнего слова. Желаете что-нибудь сказать?
– Я хочу сказать три вещи, – отозвался я.
– Говори, – разрешил бейлиф.
– Во-первых, – выкрикнул я, – выражаю свое сожаление по поводу того, что мне довелось провести в этом городе всего лишь неделю. Будь этот срок немного побольше, я наградил бы всех мужчин Кайна такими рогами, что их коровы позавидовали бы. Увы, до сих пор мне удалось снабдить этим украшением не более дюжины из вас. Дело бы шло скорее, если бы от женщин Кайна не пахло скотным двором. Так же я был в состоянии обслуживать лишь двух-трех в день.
Пришедшим полюбоваться на казнь мои слова пришлись явно не по вкусу, хотя, признаться честно, особого волнения они не выказали. Правосудие в этих краях сурово, и местным жителям, надо полагать, не привыкать выслушивать предсмертные речи.
– Во-вторых, – продолжал я, – хочу поделиться со всеми вами уверенностью в том, что милосердный и могущественный лорд Камин – покрытый бородавками слюнявый кретин, чье огромное состояние – всего лишь игра случая, чей единственный талант заключается в способности энергично онанировать (любой рукой), и чьи родственники настолько похожи на жаб, что я просто диву даюсь, как они умудряются разговаривать друг с другом, сохраняя при этом серьезное выражение лица.
Это им понравилось больше. Тут и там в толпе раздались возгласы одобрения. Скотоводы – народ грубоватый, но законопослушный, хотя и не впадающий в трепет перед властями. Вообще-то, они симпатичные люди и вполне могут прийтись по нраву, правда при более благоприятных обстоятельствах.
– В-третьих, – закруглился я, – позвольте мне высказать искреннее восхищение Кайн Газером в целом. Никогда бы не поверил, что такой большой город можно построить фактически из ничего, из лошадиного навоза да коровьих лепешек!
Вот от этого многие просто взбесились. Жители Кайна отличаются чрезвычайно сильным патриотизмом. Признаюсь, я получил некое мрачное удовлетворение, задев их самое чувствительное место, пусть даже совсем чуть-чуть. Сомнительное, конечно, утешение для человека в моем положении, но я постарался выжать из него все возможное. Барнар заявил, что хочет сделать два последних замечания. Бейлиф дал ему разрешение. Мой друг выпустил мощную струю газов, после чего смачно плюнул бейлифу под ноги, так что тот отскочил в сторону, спасая сапоги. Край солнечного диска показался над оградой двора и швырнул лучи нам в лицо, точно копья. Бейлиф поднял руку. В ту же секунду большая двустворчатая дверь в особняке Камина на противоположной стороне двора распахнулась, и из нее выскочил герольд.
И тут я все понял. Было что-то невыносимо театральное в том, как герольд выбежал из особняка в самую последнюю минуту, крича:
– Стойте! Камин приказывает остановить казнь! Перед нами и в самом деле разыграли спектакль, и для кого же он был затеян, как не для нас с Барнаром? Камин хочет взвалить на нас какое-то поручение, трудное и опасное, а чтобы мы не вздумали отказаться, решил как следует запугать нас для начала.
II
Повелитель Кнута Камин был крупным краснолицым мужчиной. Театральные представления наверняка были его слабостью. Он сидел на стуле с высокой спинкой в приемной зале своего особняка; на нем было парчовое одеяние, шею его украшали несколько ожерелий из переплетенных золотых цепей. Их концы, лежавшие у него на плечах, напомнили мне воротник бойцового петуха, когда он не дерется. Так он и восседал, величественный и неприступный, пока в зале не набралось горожан достаточно, чтобы обеспечить внушительной процедуре его перемещения в вертикальное положение достойное количество зрителей. Тогда Камин, Повелитель Кнута города Кайн Газер, поднялся на ноги.
