— Привет Майк, это Джек.
Его ноги грохнули об пол, от свалившегося туда же «XML для „чайников“ шума было не меньше.
— Доброе утро, сэр, как поживаете? — С бывшим шефом он не общался почти два года.
— Неплохо. Майк, ты мне нужен в Макферсоне в понедельник утром.
Чего-о-о?
— Сэр, прошло восемь лет. Я больше не в резерве первой очереди. — Почти на уровне рефлекса собаки Павлова он начал составлять список всего, что потребуется взять с собой.
— Я только что переговорил с президентом твоей компании. Это пока неофициальный призыв из резерва…
Как мне нравится его умение скрыто угрожать, подумал Майк.
— Но я подчеркнул, что, так или иначе, ты сохраняешь право на восстановление согласно Акту о прохождении службы солдатами и матросами.
Ага, в этом весь Джек. Премного тебе благодарен, мой старый босс.
— Мне показалось, что с этим проблем не будет. Его слегка расстроило, что расстаться с тобой придется именно сейчас. Похоже, они только что получили новый контракт, и он всерьез рассчитывал на тебя при работе над ним…
Именно! — хмыкнул про себя Майк. Мы отхватили первостатейный апгрейд! Сайт был тем самым лакомым куском, к которому компания подбиралась почти год. Предварительные оценки гарантировали по меньшей мере два полновесных года прибыльной работы.
— Но я убедил его, что так будет лучше, — продолжил генерал.
В телефонной трубке Майк слышал другие разговоры, часть на повышенных тонах, часть приглушенные. Могло показаться, что генерал звонил из адвокатской конторы, дающей консультации по телефону. Или несколько его подчиненных делали такие же звонки. Некоторые плохо различимые голоса звучали на грани отчаяния.
— А о чем идет речь, сэр?
Молчание в ответ. Мужской голос на заднем фоне начал кричать, явно недовольный полученным ответом.
— Режим секретности, угадал? — Любой ответ на заданный вопрос означал нарушение требований режима секретности. Майк потер чернильное пятно на полированной поверхности стола, затем принялся жать эспандер по новой. Кровяное давление… Отчасти именно эти игры в секретность и влияние отвратили его от военной службы. У него не было желания опять в них участвовать.
— Приезжай, Майк. Здание оперативной разведки, примыкает к зданию Командования ВС.
— Десант, генерал, сэр. — Он немного помолчал, потом сухо добавил: — Шэрон просто взорвется.
Майк чистил брокколи, когда услышал шум подъехавшей машины. Он вытер руки, открыл боковую дверь для детей, помахал им и вернулся обратно к раковине.
Четырехлетняя Кэлли первой пронеслась в дверь и попала в крепкие и мокрые объятия отца.
— Папочка! Ты меня всю вымочил!
— У папочки крепкие и мокрые руки! Р-р-р-р! — Он наставил на нее руки в мыльной пене. Она завизжала и стремглав бросилась к себе в комнату.
Тем временем двухлетняя Мишель, которая еще нетвердо держалась на ногах, протопала внутрь и протянула ему свое последнее творение из детского сада. Папа и ее обнял крепко и мокро.
— И что это за шедевр? — Он посмотрел на зеленые, голубые и красные каракули и быстро бросил беспомощный взгляд на свою жену, как раз входившую в дверь.
— Корова! — беззвучно пошевелила она губами.
— Ого, Мишель, какая чудесная корова!
— Му-у-у!
— Да, му-у-у!
— Сок!
— О’кей, но моя большая девочка может сказать «пожалуйста»? — с улыбкой спросил Майк, уже направляясь к холодильнику.
— Пожаста, — послушно ответила она.
— О’кей. — Он вытащил из холодильника кружку и протянул ей. — Не разлей.
— Грязно! — возразила она, прижимая к груди кружку-непроливайку.
— Нельзя грязно.
Она понесла кружку в гостиную смотреть дневное видео.
— Пух!
— Золушка!
— ’лушка!
Он услышал, как включился видеоплейер — спасибо старшей дочке, — когда жена вошла на кухню, уже переодевшись. Стройная, высокая, с длинными иссиня-черными волосами и высокой упругой грудью, она даже после двух родов двигалась с грацией танцовщицы, каковой была, когда они познакомились. Она пришла в клуб, где он работал, чтобы поднять мышечный тонус. Он лучше всех владел схемами укрепления и развития мускулатуры и поэтому, естественно, ее закрепили за ним. Одно потянуло за собой другое, и вот они уже восемь лет вместе. Иногда Майк спрашивал себя, что же ее держит. С другой стороны, его можно было оторвать от нее только ломом. Или как минимум десницей долга.
— Твой агент звонил мне на работу, — сказала она, — он сказал, тебя не было на месте.
— О? — Он надеялся, что это прозвучало неопределенно, но под ложечкой у него засосало. Он достал из холодильника бутылку местного шардоннэ[3]и пустился на поиски штопора.
— Он сказал, нужен новый вариант, но Данн может заинтересоваться. — Она прислонилась к стойке и внимательно наблюдала за ним. Он вел себя неестественно.
— О. Хорошо.
— Ты пришел домой рано, — продолжала она, скрестив руки. — Что-то не так? Ты должен радоваться.
— М-м-м… — Он старательно выигрывал время, откупоривая бутылку и наполняя ее бокал.
— Что? — Она с подозрением посмотрела на шардоннэ, как будто вино было отравленным. Он мало что мог скрыть от нее после стольких лет совместной жизни. Она не могла сказать наверняка, что назревает, но была уверена, что-то скверное.
— Э-э. Все не так уж плохо, — произнес он и глотнул пива. Домашнего приготовления и приятное на вкус при других обстоятельствах, сейчас оно камнем ухнуло в желудок и активно включилось в уже царившую там суматоху. Шэрон действительно была готова разнести все вокруг.
— О, черт, давай выкладывай, — резко потребовала она. — Тебя что, уволили?
— Нет, нет, меня снова призывают. Типа. — Он повернулся к плите, снял кастрюлю и слил готовые спагетти в дуршлаг.
— Что? В армию? Ты же демобилизовался когда? Восемь лет назад? — Она говорила не громко, но сердито. Они старались не спорить в присутствии детей.
— Почти девять, — согласился он, не поднимая головы и сосредоточившись на спагетти. Воздух наполнился запахом чеснока, когда он размял несколько зубчиков и добавил в смесь. — Я был на гражданке уже шесть месяцев, когда мы встретились.
— Ты больше не в резерве! — Она подалась вперед и коснулась его руки, чтобы он повернулся и посмотрел на нее.
— Я знаю, но Джек позвонил Дэйву и так выкрутил ему руки, что тот согласился отпустить меня на некоторое время. — Он смотрел в ее голубые глаза и спрашивал себя, почему он не смог сказать Джеку «нет». Боль в ее взгляде была для него почти непереносима.
