Кровавое шоу в Голландии было окончено, а некогда весёлый, по-детски жизнерадостный и наивный край тюльпанов превратился в унылую пепельно-серую долину, вообще лишённую каких бы то ни было красок. После чего мировое сообщество наконец-то вздохнуло спокойно – пламя революции грозившее перекинуться на близлежащие страны, на время угасло.
Впрочем, лишь для того, чтобы с новой силой вспыхнуть в Торонто.
Именно там нашёлся сильный духом человек, сумевший объединить вокруг себя несколько тысяч единомышленников и повести их на борьбу против системы. Парадоксальность ситуации в том, что он был «чистым человеком» и возглавил очередное «восстание машин» благодаря роковому стечению обстоятельств.
Дочь Пола Сайтона умерла на операционном столе, так и не дождавшись сердца донора, хотя в это время в больнице было несколько искусственных аппаратов, способных спасти ей жизнь. И у обезумевшего от горя отца оказалось достаточно сил, денег и, что самое главное, неукротимой ненависти, чтобы поднять знамя восстания, перекинув его на половину Канады. Он был той спичкой, что подожгла фитиль бочки с порохом.
Взяв власть в Торонто, Сайгон обратился с воззванием к людям Европы и Америки, смысл, которого состоял в том, что у каждого свободного гражданина должно быть право выбора как прожить эту жизнь – с имплантатами или без них.
– Отнимите у человека право свободного выбора собственного пути – и это будет уже не человек, а бессмысленная марионетка, машина, которой мировое сообщество пугает своих граждан, – сказал он в своём телеобращении к нациям.
И этот последний, надорванный горем и всё же неукротимо сильный голос свободы был услышан.
В Торонто начали прибывать со всего мира недовольные существующим порядком, а также те, кто, несмотря на запреты и жёсткие санкции, не избавился от противозаконных имплантатов.
Это было серьёзным ударом по системе, способным не только пробить брешь в её оборонительных порядках, но и вообще полностью сокрушить её.
Впрочем, одновременно это была и самая большая западня, куда попали несколько сотен тысяч человек, которые в конечном итоге практически все были уничтожены. В некотором роде сам того, не подозревая, Пол Сайтон оказал неоценимую услугу существующему строю, собрав в одном месте чуть ли не всех инакомыслящих.
Восемьдесят девять дней – неполных три месяца – в мире существовала обширная зона, в которой каждый мог быть тем, кто он есть. Это был коммунизм, анархия, демократия, свобода – называйте, как хотите, смысл всё равно не изменится.
А потом…
То, что произошло до этого в Амстердаме, было всего лишь небольшой разминкой перед решающим сражением. В ходе операции по тотальному уничтожению мятежников выжили и спаслись всего несколько сотен человек. Они растворились в необъятном людском мире, заложив фундамент учения о прокачке уровня. Основной его принцип состоял в том, что систему невозможно сломать, в ней можно только раствориться и выжить. А для того чтобы выжить во враждебной обстановке, нужно постоянно совершенствовать имплантаты, поднимая уровень своих возможностей всё выше и выше.
Именно так многие из нас и стали играть в MMORPG под названием «Жизнь». После чего уже перестали быть людьми в буквальном смысле этого слова.
Глава 2
Если брать за основу старую систему градации уровней, то на данный момент у меня тридцать третий. Есть ещё и новая шкала, но она мне не очень-то нравится – слишком поверхностная, принимает во внимание лишь имплантаты и совершенно не учитывает человеческий фактор, то есть опыт, приобретённый во время дуэлей с охотниками-одиночками или с силами правопорядка.
Так вот, если всё-таки исходить из старой системы, то у меня тридцать третий уровень, что позволяет чувствовать себя на равных с противниками вплоть до тридцать пятого. А дальше? Дальше всё просто и ясно. Лук не может сравниться со снайперской винтовкой, человек вооружённый охотничьим ножом, – с закованным в латы рыцарем, а тридцать третий уровень – с тридцать шестым. Простая арифметика, основанная на превосходстве более высоких технологий.
Грациозная охотница, устроившая засаду в переулке, была как минимум на четыре уровня выше своей жертвы, то есть меня. За шесть долгих лет, которые прошли с тех пор как я впервые преступил закон, свернув с проторенного пути на полную опасностей тропу прокачки, я научился определять показатели противника. Разумеется, не всегда предельно точно, но в пределах «плюс-минус два» этот навык всё же держался. Чего в свою очередь вполне хватало, чтобы оценить шансы сторон в предстоящем поединке.
Вот и в данном случае мне оказалось довольно одного мимолётного взгляда, чтобы понять: уверенная в себе красавица как минимум тридцать восьмого уровня. А то и выше. Если же её показатели зашкаливают за сорок, то это уже вообще чёрт знает что. Ведь начиная с четвёртого десятка человек действительно превращался в натурального киборга. Технические характеристики имплантатов при этом настолько высоки, что мозг уже самостоятельно не справляется с контролем всех элементов сложной системы и в него вживляется микропроцессор берущий на себя львиную долю вычислительных операций. Всё бы ничего, но качественный скачок технологий (сороковой уровень на несколько порядков превосходит тридцать девятый) приводит к тому, что человек превращается в машину со слабыми проблесками человеческих чувств. И вот прямо сейчас нечто, очень напоминающее ту самую машину, преградило мне путь с одной-единственной целью – уничтожить.
Я сделал шаг, назад успев активировать защитное поле и… И меня тут же накрыло энергетическим колпаком, сквозь который невозможно пробиться даже более высокому уровню не говоря о моём.
«Эта мерзкая тварь оказалась минимум сороковкой, – мелькнула тревожная мысль. А вслед за ней мгновенно пришла следующая: – Если не предупредить Чарли, нам обоим конец».
Чарли (тридцать пятый уровень) был моим другом и напарником на протяжении последних трёх лет. Индеец-полукровка, ненавидевший белых за то, что они белые; чёрных – за то, что чёрные; политиков – за продажность; систему – за её не совершенство и весь мир – за откровенную глупость, тем не менее, питал ко мне вполне искренние дружеские чувства.
Три года назад правительство оснастило полицию новыми сканерами, позволяющими определять наличие в человеческом теле имплантатов. Уровни тридцать и выше могли быть спокойны – их нельзя обнаружить даже при помощи новых приборов. Все остальные некоторое время пребывали в шоке – забивались, словно крысы, по норам и не высовывались наружу в ожидании, когда на чёрный рынок выбросят устройства способные нейтрализовать действие сканеров.
Чарли тогда был двадцать девятым. Он вышел на улицу – и нарвался на зачистку. С трудом, отбившись от полиции истекающий кровью индеец растворился в лабиринте узких переулков городских трущоб. У него не было ни времени, ни сил, чтобы найти какое-нибудь более или менее нормальное укрытие, поэтому он забился в нишу между мусорными баками недалеко от моего жилища. Я наткнулся на раненого совершенно случайно и по идее должен был бы его добить. Тем более что подобная практика была в порядке вещей – более слабый уровень (у меня тогда ещё был двадцать шестой) наткнувшись на обескровленного собрата с более высокими показателями ликвидировал его, чтобы нажиться на продаже извлечённых из тела убитого имплантатов и в конечном итоге поднять свои личные показатели на ещё одно деление вверх. Эта сволочная жизнь не из той детской сказки, где зайчика со сломанной лапкой трепетно выхаживает весь лес. Скорее это были дикие джунгли, где не было места жалости и милосердию.
