— Что ж, в таком случае отметим знакомство, — подытожил он, открывая меню, но, так и не заглянув в него, предложил: — Шампань? Бордо? Коньяк?
Прямо урок географии по винодельческим регионам Франции, улыбнулась про себя Кэй. И непринужденно бросила вслух:
— «Дом Периньон». Если, конечно, вы сможете отыскать его в нашей провинции, — выдержав короткую паузу, добавила она.
Фабьен опять заулыбался. На этот раз мечтательно. И бросил взгляд за окно, где на сером асфальте уже темнели мелкими россыпями дождевые капли.
— Провинция — это прекрасно… — тихо сказал он. — Однажды я оставил Париж ради провинции…
Как и я когда-то Будапешт, мысленно провела параллель Кэй. Правда, я сделала это не ради провинции, а ради Тибора.
— Неужели ради нашего города? — усомнилась она.
— Ради Динана, — уточнил Фабьен. — Это в Бретани. Сначала я согласился провести там два месяца, потом полгода и, наконец, остался навсегда. Не знаю, говорила ли вам Моника, но я учитель рисования, и, может быть, именно поэтому Динан пленил меня переплетением старых, тесно застроенных улиц…
Кэй окинула своего собеседника новым, заинтересованным взглядом.
— У вас много учеников?
— Несколько классов. И в каждом из них есть свои таланты.
— Верю. Наверное, один из них и научил вас венгерскому языку…
Фабьен снова засуетился, поправляя очки на переносице.
— Не совсем так… Венгерскому языку меня научила одна из коллег…
— Вот оно что… — понимающе протянула Кэй. — Судя по вашим блестящим познаниям, учила она вас не один месяц…
— И даже не один год, — утвердительно кивнул Фабьен, — а целых четыре. Пока длился наш роман.
— Да, немало… — задумчиво продолжила Кэй. — А чему же за это время научили ее вы? Наверное, французскому?
Фабьен внимательно посмотрел в глаза своей собеседнице.
— Она знала его и до знакомства со мной. Поэтому я научил ее только одному: быть счастливой. Быть счастливой в Динане, куда она тоже приехала из Парижа. Но только не по собственной воле, а по воле обстоятельств… Я разучил ее считать дни до возвращения в привычную столичную жизнь…
— Отучил, — поправила его Кэй.
Фабьен немного подумал.
— Верно, — наконец согласился он. — Всегда путаю такие глаголы.
В это время к их столику подошел официант, и Фабьен, достав из кармана блокнот, принялся что-то быстро писать.
— И что же, вместо этого она стала считать минуты до вашей встречи? — не сдержала скептической интонации Кэй.
Рука Фабьена на секунду замерла.
— Я понимаю вашу иронию, — спокойно сказал он, не поднимая глаз. — Она вызвана моим внешним видом.
Кэй смущенно потеребила кулон-сердечко.
— Простите… — еле слышно пролепетала она.
Фабьен протянул листок официанту.
— Это заказ с учетом пожеланий мадемуазель, — вежливо объяснил он.
Тот пробежал листок взглядом и, угодливо покивав в ответ, удалился.
— Не беспокойтесь, я не обижаюсь, — мягко улыбнулся Фабьен, вновь поправляя очки.
— На меня? — с надеждой спросила Кэй.
— На нее тоже. Я никогда не утешал… не тешил себя иллюзиями по поводу своей внешности. Девушки всегда видели во мне только учителя. Причем ботаники. И Этель тоже приняла меня за ботаника, когда в первый раз увидела в школе. А когда узнала, что я преподаю рисование, то сначала очень удивилась, — продолжил Фабьен, — а потом попросила нарисовать для нее Динан. Нарисовать радужными, притягивающими взгляд красками, чтобы он мог заменить ей Динан настоящий. Который она считала серым и скучным… Без цвета, как она говорила.
— Бесцветным, — поправила Кэй.
Фабьен кивнул.
— Словом, таким же, как я, — подытожил он. — Наверное, это ее забавляло… Серый человек пытается нарисовать серый город радужными красками… Но тогда она казалась мне очень искренней… А я себе просто супергероем…
— А что с картиной? Вы ее нарисовали? — осторожно спросила Кэй.
Фабьен по привычке поправил очки.
— Да, нарисовал.
— И она понравилась девушке?
— Настолько, что с тех пор она навсегда осталась жить в Динане.
— Как же вам это удалось? — удивилась Кэй.
Фабьен подождал, пока официант наполнит бокалы вином, и, немного отпив, удовлетворенно прикрыл глаза.
— Бутылочка хорошего бордо все же нашлась в вашей провинции, — с улыбкой заметил он.
Но Кэй на это не отреагировала, продолжая ждать ответ на занимавший ее в данный момент вопрос.
Тогда Фабьен поставил бокал на стол и вытянул ладонь в сторону окна, за которым накрапывал мелкий дождик.
— Я нарисовал эту картину словесно… Вот в такой же пасмурный день пригласил Этель прогуляться по старым улочкам Динана, которые со дня приезда казались мне какими-то необыкновенными, почти волшебными… И вот тогда она вдруг увидела их совсем в другом свете… Все эти тесные площади, окруженные средневековыми домами, и мрачные переулки, в которых не разминуться двум прохожим, перестали казаться ей чужими и унылыми… Когда я попросил ее представить, что в каждом из них живут большие семьи или одинокие люди, судьба которых была бы совсем другой, возможно, не самой лучшей без этого города, Этель вдруг поняла, что улицы Динана могут стать родными и для нее… Родными для любого человека, откуда бы он ни приехал… Нужно только захотеть взглянуть на них по-другому… Я научил ее этому. А она научила своего парня, который две недели назад приехал к ней из Парижа и с которым они теперь счастливо живут в Динане…
На несколько секунд за столиком воцарилась тишина.
— А если я тоже попрошу вас нарисовать для меня такую картину… картину нашего города… вы сможете выполнить мою просьбу? — тихо проговорила Кэй. — Конечно, я никогда не считала эти улицы чужими… Но такая прогулка подарит мне больше впечатлений, чем бокал вина…
За поворотом показалась темно-зеленая дверь подъезда и нервно прохаживающийся возле нее высокий мужчина в синей джинсовой куртке.
Господи, после знакомства с Фабьеном я совсем забыла о Тиборе! — мысленно ужаснулась Кэй. И, немного подумав, повторила уже совсем с другой интонацией: господи, после знакомства с Фабьеном, я совсем забыла о Тиборе!
— Вряд ли мой внешний вид заставит его ревновать… — пробормотал Фабьен.
Кэй обернулась, удивленно уставившись на него.
— Моника мне все рассказала и попросила подыграть вам… — виновато развел руками он и с сожалением добавил: — Но у меня это вряд ли получится…
Кэй, внимательно посмотрев ему в глаза, прошептала:
