Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Баба Надя дергала за рукав капитана Дулина и требовала рассмотреть претензии к следствию:
– Ты смотри, милок, смотри внимательно. Не могла Клава одна на стремянку полезть. Она б нас дождалась…
Кэп Дулин – легенда сыска – морщился от обращения «милок» и осматривался невнимательно. Потертая тапка, слетевшая с высохшей ступни, – нашли под стремянкой. Стремянка стояла правильно – как раз под белыми плафонами. Погибшая лежала возле серванта, за выступ-угол которого зацепился вырванный клок седеньких волос.
– Покойная была в квартире одна? – налегая на слово «одна», спрашивал капитан.
– Да, – кивала Надежда Прохоровна.
– Входная дверь заперта на ключ?
– Да.
– Кто-то из посторонних лиц имеет ключи от вашей квартиры?
– Нет.
– Тогда в чем дело? Квартира была закрыта. Покойная лежит под стремянкой. Ссадина на затылке полностью совпадает с конфигурацией угла, иных следов насилия на потерпевшей нет…
– Ты мне голову конфа… конфу… конфигурациями не морочь! Не могла Клавдия одна на стремянку полезть!
– Она плохо передвигалась?
– Нет, хорошо.
– Она была в состоянии без посторонней помощи подняться на пять ступенек?
– Могла. Но…
– Надежда Прохоровна, остыньте и не мешайте нам работать. Ваша соседка погибла случайно. Это – несчастный случай.
– Несчастный случай – у тебя в мозгах!
Через несколько дней после похорон Клавдии Тихоновны баба Надя пришла к участковому Бубенцову и продолжила развивать тему:
– Твой капитан дурак. И лодырь первостатейный.
– Надежда Прохоровна…
– А ты не перебивай! Дослушивай старших. Не могла Клавдия одна на стремянку полезть. Она б нас дождалась. И лампочки все горели.
– Но медицинская экспертиза установила причину смерти! Она произошла из-за падения с лестницы!
– Дурак твой медик, – стояла на своем бабушка Губкина. – А ты умнее будь! Вот зачем она наверх полезла без новой лампочки? Да еще в светлый день? А вечером ведь все лампы горели…
Алеша куксился, чесал в затылке и все никак не мог убедить бабу Надю переадресовать эти вопросы начальнику убойного отдела.
– Ходила я к нему, – упорствовала Губкина. – И к его начальству тоже ходила.
– И что? – с надеждой спрашивал притомившийся лейтенант.
– А ничего. Дураки они все. И лентяи, думать не хотят. Стремянку кто угодно под люстру мог подставить, она завсегда в кладовой наготове стоит.
– Да кто ее мог подставить?!
– Да кто угодно, – кудахтала баба Надя, и алый берет трепыхался задиристым петушиным гребнем. – На нашу квартиру давно зарятся. Взять хотя бы этого черта нерусского, что за стеной живет…
Алеша тихо стонал. Два года назад в соседней сорок первой квартире поселилась семья таджиков.
– Ты его проверь как следует. Что-то уж боль но они тихие…
Понятно. Шумные – плохо, спокойные – подозрительно. Бдительная бабушка Губкина убедила Алешу нанести визит в сорок первую квартиру.
– Они нормальные люди, – стараясь быть и, главное, выглядеть убедительным, говорил Алеша. – Нурали работает на рынке, мясо рубит, жена за детьми присматривает.
– А деньги где на квартиру взяли?
– Заработали! Скопили! Родственники помогли!
– Ага, как же – заработали, – поджимала губы соседка, – видели мы таких работящих. Воруют небось.
Алеша в сердцах отшвырнул шариковую ручку.
– Баб Надь, да что вы, в самом деле… – пробормотал расстроенно. – Вы что, забыли, кто в той «малолитражке» раньше жил? Дядя Слива. Квартиру пропил, рыночные деляги ее за гроши купили…
– За гроши, – не сдавалась Губкина. – Купили за гроши, а продали за сколько?
– Алиев рынку свой! – для убедительности чуть прикрикнул Бубенцов, до смерти уставший ковыряться в беспредметных вопросах, и, переходя на доверительный родственный тон, склонился над столом. – Ну, сами посудите. Зачем таджику Алиеву ваша квартира? Они на эту-то еле наскребли… Всем аулом…
– А ты прописку у них проверял?
– И прописку, и регистрацию, все у них в порядке. Квартира в собственности, как гражданин другого государства, регистрируется своевременно.
– А чего они по ночам шуршат?
– Как это – шуршат? – не понимая, отстранился участковый.
– А так вот. Шур-шур-шур каждую ночь. Они у меня за стенкой живут. Я все слышу. Ночь-полночь, а они все шур-шур-шур. Шур-шур-шур…
Ксенофобией бабушка Губкина на памяти Алеши никогда не страдала. К узбеку-дворнику Талгату относилась вполне сердечно, шарф и шапку из козьей шерсти связала, жене Алии подарила тюль для служебной дворницкой квартирки…
– Баба Надя, ну чем они там шуршать-то могут?!
– А вот сходи и проверь. Может, деньги тайком печатают да на нашу квартиру зарятся. Их там шесть человек с дитями на одиннадцати метрах. Не наши хоромы.
– Господи, твоя воля, – вздыхал Бубенцов и еще раз ходил к Алиевым.
Пугал таджиков до нервной икоты и шарил глазами по всем углам, разыскивая печатный станок и прочие подозрительные странности.
Шуршание же, по мнению Алеши, могла издавать раскачиваемая ночами люлька, установленная на распорке так близко к стене, что почти по ней елозила. В одиннадцатиметровой комнатушке, где ютились двое взрослых и четверо детей, иного шуршания просто быть не могло, ночами все свободное пространство занимали разложенные постели.
Но впрочем, странно. Толщина стены, разделяющей две квартиры, была чуть ли не метровой…
– Вот смотри, Алешка, – преследовала участкового бабушка Губкина. – Как у нас тут все получается. Арнольдович пропал? Пропал. Уже месяца два как нету. Не пишет, не звонит.
Сосед по квартире бабы Нади действительно пропал. Исчез в середине лета из коммуналки, не предупредив соседок, и не подавал известий почти два месяца.
Но в «контингент» участкового Вадим Арнольдович никогда не попадал. Пьющим и загульным не числился…
– И вот смотри, что получается. Арнольдовича нет. Клавдию убили… Кто следующий? Я или Софа?
Лейтенант Бубенцов чесал затылок под фуражкой и снова пытался вычислить, кто мог позариться на квартиру номер сорок, где проживали один чудаковатый Арнольдович, две вдовы Клавдия и Надежда и пожилая девица Софья Тихоновна, бывшая единокровной сестрой погибшей гражданки Скворцовой.
– Все комнаты у нас приватизированы, – логически добивала Надежда Прохоровна. – Двух жильцов уже нет. Остались только мы, старухи, – дунь, загнемся. Кому хоромы достанутся?
Да, кому? – размышлял Бубенцов. Огромная, в сто пятьдесят метров квартира в старом центре Москвы…
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
