Единственным, против чего я отчаянно возражала, было путешествие на машине. Пара часов в самолете против нескольких дней в раздолбанной колымаге… Второй вариант мне ничуть не улыбался, но Денни испытывал странную привязанность к своему драндулету и не захотел его бросить. Я полагала, что иметь машину в Сиэтле неплохо, но дулась добрых полдня. В итоге Денни превратил путешествие в такую забаву, что повода для жалоб не осталось, и, конечно, предпринял всяческие меры, чтобы сделать свой автомобиль удобным. Приятные воспоминания о паре остановок на нашем пути сохранятся у меня на всю жизнь.
При этой мысли я расплылась в улыбке и закусила губу, вновь взволнованная перспективой свить собственное гнездо. Поездка вышла веселой и полной радостных моментов, и все-таки мы без устали катили вперед. Я была счастлива, но смертельно устала. И, хотя Денни ухитрился сделать свою машину на удивление уютной, она все же оставалась машиной, а я мечтала о постели. Моя улыбка сменилась вздохом облегчения, когда перед нами наконец воссияли огни Сиэтла.
Денни спросил дорогу, и мы без труда нашли бар «У Пита». Ему удалось отыскать свободное место на забитой по случаю пятницы парковке, и он ловко вписался в проем. Едва затих мотор, я буквально вылетела из машины и потянулась что было сил. Денни усмехнулся, но сделал то же самое. Взявшись за руки, мы зашагали к входу. Мы прибыли позже, чем рассчитывали: группа уже играла, и мы двигались в волнах музыки. Оказавшись внутри, Денни быстро оглядел помещение. Он указал на здоровяка, прислонившегося к стене и наблюдавшего за публикой, которая большей частью взирала на группу, и мы начали пробираться к нему сквозь толпу.
По пути я взглянула на сцену, где выступали четверо ребят. Все выглядели моими ровесниками, чуть старше двадцати. Они играли быстрый, заводной рок, и голос певца идеально соответствовал стилю – грубый, но очень сексуальный. «Да они крутые», – подумала я, пока Денни сноровисто лавировал в море ног и локтей.
Первым я волей-неволей рассмотрела солиста. Такого не проглядишь: он был убийственно прекрасен. Жгучий взгляд сканировал толпу восторженных женщин, сгрудившихся перед сценой. Густая грива песочного цвета волос была всклокочена. На макушке они были длиннее, космы покороче топорщились вокруг, и он взъерошивал их волшебным движением. «Взрыв на макаронной фабрике», как сказала бы Анна. Ладно, она выразилась бы грубее – моя сестрица бывала полной бестолочью, – но стиль и впрямь был таков, будто обладателя этой шевелюры только что поимели в подсобке. Я покраснела, когда подумала, что он мог быть… Так или иначе, он был на редкость привлекателен. Не каждая могла перед ним устоять.
Одет он был на удивление просто, как будто знал, что не нуждается в дополнительных аксессуарах. Серая футболка с длинными рукавами, закатанными по локоть, достаточно тесная, чтобы обозначить безупречный торс. Потертые черные джинсы, тяжелые черные ботинки – обманчивая простота. Он выглядел рок-божеством.
При всем при этом самой восхитительной его чертой, помимо чарующего голоса, была донельзя сексуальная улыбка. Она едва мелькала меж слов, которые он пел, но этого хватало. Чуть улыбаясь время от времени, он флиртовал с толпой и всецело околдовывал ее.
Он был откровенно сексуален. К несчастью, он это знал. Он перехватывал все до единого взгляды восторженных фанаток. Те сходили с ума, когда он задерживал на них взор. Теперь я была ближе и видела, что его полуулыбки были обескураживающе соблазнительными. Он раздевал глазами всех женщин подряд – для таких взглядов у моей сестрицы тоже имелось подходящее название.
Мне стало неуютно при виде того, как он искушает всех поклонниц разом, и я присмотрелась к троим оставшимся участникам группы.
Двое по бокам от солиста были настолько похожи, что наверняка состояли в родстве – вероятно, были братьями. Примерно одного роста, чуть ниже певца, более худощавые и не столь хорошо сложенные. Один играл на соло-гитаре, другой – на бас-гитаре, и оба были довольно милы. Возможно, они показались бы мне более привлекательными, рассмотри я их первыми.
Соло-гитарист был одет в шорты цвета хаки и черную футболку с незнакомым мне логотипом группы. Волосы у него были светлыми, короткими и непослушными. Он сосредоточенно выводил сложный мотив, лишь ненадолго бросая взгляд на толпу и вновь переводя его на собственные руки.
У его такого же светлоглазого белокурого родственника волосы были длиннее и доходили до подбородка, так что он заправлял их за уши. Он тоже был в шортах, а футболка вызвала у меня усмешку. Простенькая надпись гласила: «Я играю в группе». Он пощипывал бас-гитару чуть ли не с выражением скуки на лице и постоянно посматривал на соло-гитариста, свою вылитую копию. Мне показалось, что он охотнее сыграл бы на его инструменте.
Последний музыкант скрывался за барабанами, и его было сложно разглядеть. Спасибо, что он вообще был одет, ведь многие ударники испытывают потребность выступать едва ли не обнаженными. Но лицо у него было премилое: большие темные глаза и короткие каштановые волосы, стриженные под машинку. В ушах виднелись «тоннели» примерно в полдюйма диаметром. Я не большая любительница таких вещей, но ему они чрезвычайно шли. Его руки были покрыты яркими цветными татуировками, напоминавшими настенные росписи, и он непринужденно выдавал сложные барабанные партии, взирая на толпу с широкой ухмылкой.
О нашем новом соседе по квартире Денни сказал лишь, что тот играет в этой группе, ни разу не уточнив, о ком идет речь. Я надеялась, что им окажется большой, похожий на плюшевого медведя парень, сидевший за ударными. Казалось, с ним будет легко поладить.
Денни наконец добрался до здоровяка. Тот заметил нас и широко улыбнулся Денни.
– Здорово, приятель! Скока лет, скока зим, – заорал он, перекрикивая музыку и отчаянно искажая акцент Денни, который пытался скопировать.
Я усмехнулась про себя. Стоило кому-нибудь услышать Денни – и человек сразу начинал обезьянничать. Обычно им плохо удавалось. Любой, кто не живал в Австралии, мгновенно фальшивил. Денни это забавляло, и он постоянно пытался приучить меня к своему говору. Я же знала, что у меня ничего не получится, и не велась на его провокации. Незачем выставлять себя на посмешище.
– Салют, Сэм, давно не виделись.
С Келланом Денни познакомился, когда еще учился в школе в Сиэтле по программе обмена. Поскольку Сэм выглядел его ровесником, я решила, что и с ним он сошелся тогда же. Я заулыбалась еще шире, когда они кратко, на мужской манер, облапили друг друга.
Сэм был человек-гора – явный качок, – одет в красную рубашку, лопавшуюся от мускулов, череп налысо выбрит. И если бы он не улыбался, я ни за что не рискнула бы к нему подойти. Он излучал угрозу, что показалось мне вполне оправданным, когда я прочла на его рубашке название бара. Очевидно, он работал здесь вышибалой.
Сэм придвинулся к нам, чтобы мы не орали во всю глотку.
– Келлан сказал, что ты будешь к вечеру. Зависнешь у него? – Сэм перевел взгляд на меня и, прежде чем Денни успел ответить на первый вопрос, спросил: – Твоя подруга?
