А если вдобавок идете на Снарка,
Легко перепутать слова.
Он так все запутал, что ветер попутный,
Бедняга, и тот догадаться не мог,
Куда безрассудно уносится судно —
На север, на запад, на юг, на восток?
Немало плутали, но все же пристали
К пустынному берегу вдруг.
Багаж выгружая, пейзаж озирая,
Провалы и скалы видят вокруг.
Струхнули чуть-чуть смельчаки-снарколовы,
Но, чтобы охотничий пыл не угас,
Сказал Билли-Белл свое крепкое слово —
Он шутку-другую берег про запас.
Плеснул в подкрепление каждому грога,
Который он тоже сумел приберечь,
Глотнул, и вздохнул, и помедлил немного,
И начал свою знаменитую речь:
— Мудрецы, храбрецы, смельчаки, моряки,
Мореходы, лихие матросы! —
И при этих словах эхом грохнул в горах
Хор много-ОГО-ГО-ГО-голосый. —
— Столько месяцев шли мы по разным морям
(Каждый месяц — четыре недели),
Но не видели Снарка ни здесь и ни там,
Хоть, глазея, глаза проглядели.
Столько долгих недель мы неслись по волнам,
(А неделя — семь дней, это точно),
Но нигде, никогда не являлся он нам
Ни воочью, ни даже заочно.
Я готов, так и быть, тайну Снарка открыть.
Вы достойны такого подарка.
Знает весь белый свет пять заветных примет,
По которым узнаете Снарка.
Во-первых, у Снарка особенный вкус —
Потоньше кошачьего уса.
Он мягкий, как вата, и пышный, как мусс.
Не всякому Снарки по вкусу.
Он, во-вторых, спозаранку встает,
Но едва поспевает к обеду.
И если обедать в субботу начнет,
С компотом управится в среду.
И третья примета — шутить не мастак.
С ним шутки опасны и жутки.
Он все понимает, но только не так,
Мрачнеет, как туча, от шутки.
В-четвертых, он, словно улитка, везде
Таскается с пляжной кабиной —
В горах и в лесах, на песке, на воде,
Низиной ползет и долиной.
И пятое — Снарк задаваться горазд:
Без драки, гордец, не сдается.
Кусается крепко, если зубаст,
Клювастый пребольно клюется.
Но помните, страшной бедою грозит,
Коль Снарк обернется Буджумом!.. —
Тут ахнул и ухнул на землю Бисквит,
Рассыпав пакетик с изюмом.
ОХ третий
Рассказ Бисквита
Они его к жизни пытались вернуть:
Клали на пятки ему шоколадки,
Лепили оладьи на лоб и на грудь,
Считали до ста, задавали загадки…
Очнулся Бисквит, и встряхнулся, и сел,
Несвязное что-то урчал и мычал.
Тогда колокольцем затряс Билли-Белл,
— Понятней мычи! — закричал.
Скорее расселись они по местам,
С Бисквита не сводят внимательных глаз.
И тот, кого звали Как-Тебя-Там?,
Повел по старинке неспешный рассказ:
— Мы были бедны, но чертовски честны…
— Короче! — одернул его капитан. —
Темнеет, и звезды ночные видны,
А Снарка во тьме не заманишь в капкан.
— Долой сорок лет, — согласился Бисквит, —
О них не обмолвлюсь и словом.
Итак, хоть невзрачный и хилый на вид,
Я стал моряком-снарколовом.
Мой дядя, который за дело радел,
В дорогу меня провожая…
— И дядю долой! — проревел Билли-Белл,
Свирепо глазами вращая.
— Мой дядя, — упрямец стоял на своем, —
Наказывал: «Если изловите Снарка,
Петрушкой посыпьте его и лучком,
Так ароматнее будет поджарка.
А ловятся Снарки на то, чего нет.
К ним подходите смелей, но с опаской,
Маните Законом и звоном монет,
Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской»…
— И лаской, и таской? Отличный совет! —
Кивнул капитан, — но не новый.
Его постигают уже с малых лет
Все удальцы-снарколовы.
…«Да, Снарк, — облизнулся мой дядя, — хорош!
Но коль превратится в Буджума,
Спасайся, мой свет! Пропадешь ни за грош
Без дыма, огня и без шума!»
Ах это, ох это снести нелегко.
Пропасть ни за грош? Воля ваша!
Скисаю от страха я, как молоко,
Дрожу, просто как простокваша.
— Ты то или это? Унять молодца! —
Вскипел капитан Билли-Белл.
Но ахал и охал Бисквит без конца
И дрожи унять не умел.
— Ах дайте, ох дайте мне душу излить!
Страшилище Снарк уже снится ночами!
И стоит его поперчить, посолить —
Он пышет огнем и сверкает очами!
Но если Буджумом он явится мне,
В НИЧТО провалюсь я, как в бездну,
Растаю как дым, как пушинка в огне,
Навеки бесследно исчезну.
ОХ четвертый
Охота
Вскипел, словно суп, капитан Билли-Белл,
Насупился, проще сказать,
Бурлил он и булькал: «Да как ты посмел
От нас эту тайну скрывать?
Попасть в НИКУДА и пропасть без следа —
Какая ужасная участь!
Неужто, дружок, ты открыться не мог,
Все выложить честно, не мучась?
Да как ты посмел эту тайну скрывать?
Тайну! От нас! И такую!»
Взмолился Бисквит: «Ну опять двадцать пять!
Я только об этом толкую!
Ругайте за совесть меня и за страх,
Казните, что бурю устроил в стакане,
Меня обвините во многих грехах,
Но только не в гнусном обмане!
Твердил я об этом на всех языках —
На финском, арабском, валлийском,
