И каждый ждал, когда виконт Рассел взмахнет белым платком, давая команду стрелять.
Все замерли в ожидании…
И тут случилось непредвиденное: виконт взмахнул платком – и тотчас же раздался чей-то крик:
– Стойте! Остановитесь!
Кричала молодая женщина. Голос доносился со стороны ближайшей рощицы. Зрители, до этого боявшиеся даже вдохнуть полной грудью, чтобы ничем не помещать противникам сосредоточиться, все разом заговорили, выражая свое возмущение.
Герцог Трешем невольно вздрогнул и, в гневе повернувшись в сторону рощи, вдруг опустил пистолет.
Лорд Оливер, тоже отвлеченный криком, тем не менее успел опомниться и, прицелившись, выстрелил.
Женщина завизжала.
Трешем даже не опустил глаза. И в самом деле, в первый момент он даже не почувствовал боли. Но кроваво-красное пятно, появившееся на его бриджах чуть выше голенища сапога, становилось все больше. Кровь просачивалась сквозь ткань, и пятно все растекалось и растекалось, будто кто-то невидимый орудовал кистью, не скупясь на мазки.
– Позор! – выкрикнул барон Поттер. – Позор, Оливер!
И тотчас же раздались другие голоса – все осуждали человека, не погнушавшегося воспользоваться замешательством противника.
Сэр Конан бросился к раненому дуэлянту. Хирург с озабоченным видом склонился над своим чемоданчиком. Но герцог, взмахнув левой рукой, дал понять секунданту и доктору, что не нуждается в их услугах. Затем медленно поднял правую руку и тщательно прицелился. Рука его нисколько не дрожала; лицо же хранило выражение предельной сосредоточенности. Чуть прищурившись, Трешем смотрел на противника, теперь игравшего роль беспомощной жертвы – ведь свой выстрел он уже сделал. Казалось, еще мгновение – и он замертво рухнет на траву.
Но лорд Оливер, к чести его будет сказано, стоял не шелохнувшись, хотя рука, сжимавшая рукоять пистолета и сейчас безвольно опущенная, заметно дрожала.
Все затаили дыхание. Молчала и появившаяся на лужайке женщина. Близился миг развязки.
И тут герцог Трешем, как и на трех предыдущих поединках, согнул руку в локте и выстрелил в воздух.
А красное пятно на его бриджах быстро увеличивалось и становилось все ярче.
Требовалась немалая сила воли, чтобы устоять, в то время как в ногу, казалось, впивались тысячи игл. Да, лорд Оливер позволил себе стрелять, хотя любой джентльмен на его месте дождался бы повторного сигнала секунданта. Однако Трешем терпел адские муки не для того, чтобы убить противника; ему хотелось заставить его взглянуть в глаза смерти, хотелось, чтобы Оливер в страхе гадал: отступит ли на сей раз герцог, известный своей удивительной меткостью, от традиции стрелять на дуэли в воздух?
К тому моменту, как выстрел был сделан и все еще дымящийся пистолет был отброшен на влажную от росы траву, иглы, впившиеся в голень, успели многократно увеличиться числом – теперь они терзали все тело герцога. Трешем удерживался на ногах лишь потому, что самолюбие не позволяло ему продемонстрировать слабость в присутствии Оливера; он не мог доставить сопернику такое удовольствие.
К тому же Трешем был очень зол. Нет, не то. Он кипел от ярости, и гнев требовал выхода. Возможно, лорду Оливеру и пришлось бы испытать сполна всю силу этого гнева, но, к счастью для соперника, герцог гневался вовсе не на него.
Трешем повернулся и, прищурившись, посмотрел в сторону рощицы – там, на краю лужайки, по-прежнему стояла та, чей пронзительный визг до сих пор звучал у него в ушах.
Похоже, это была служанка, забывшая главную заповедь людей своего сословия: не лезть не в свои дела, особенно – в дела господские. Эта девчонка заслужила урок, чтобы впредь не забывалась.
Служанка же, по-видимому, пребывала в шоке, иначе давно убежала бы с места дуэли. «Хорошо еще, что визжать перестала», – подумал герцог. Жаль, что ей случилось родиться женщиной, не то он не отказал бы себе в удовольствии как следует отстегать мерзавку хлыстом перед тем, как заняться своей ногой.
Такой страшной боли Трешем прежде ни разу не испытывал. После того как он отбросил пистолет, время, казалось, остановилось, а ведь прошли считанные секунды… Перед глазами расплывались красные круги, и сквозь кровавый туман он видел, как медленно, будто в кошмарном сне, к нему бежали его секундант и доктор. Зрители возбужденно гудели, но один голос выделялся на фоне общего гула.
– Браво, Трешем! – закричал виконт Кимбли. – На такого, как этот мерзавец, и пули жалко!
Джоселин поднял руку, давая понять, что согласен с приятелем, но при этом по-прежнему смотрел на виновницу своих страданий. Наконец поманил ее к себе.
Будь она поумнее, сорвалась бы с места и побежала прочь, если уж не додумалась убежать раньше. Едва ли он пустился бы за ней в погоню. Да и те, кто был с ним, скорее всего не стали бы опускаться до того, чтобы охотиться за невзрачной худенькой служанкой в скромном сером платьице.
Но ума ей явно недоставало. Она сделала несколько неуверенных шагов, но, словно устыдившись своей робости, внезапно остановилась, расправила плечи и решительно направилась к герцогу.
– Вы глупец! – бросила она в лицо пэру Англии, словно не знала о пропасти, разделявшей сословия.
«Да кто она такая? – думал Трешем. – Как смеет оскорблять аристократа? А может, она сумасшедшая?» – промелькнула мысль.
– Какая непростительная глупость!.. Рисковать жизнью, божественным даром, из-за того, что позволили себе впутаться в историю! – продолжала дерзкая служанка. – И вот вам результат – вы ранены. Думаю, вы получили по заслугам.
Джоселин в изумлении уставился на незнакомку. Он даже на миг забыл о боли. Эта девчонка была явно не в себе.
– Замолчи, – сказал он, наконец. – Если бы я погиб, то только благодаря тебе. И тогда тебя вполне могли бы повесить. Неужели ты так мало дорожишь своей жизнью, что позволяешь себе рисковать головой, вмешиваясь в чужие дела?
Щеки девушки пылали; она была разгневана не меньше, чем Трешем. Но последние слова герцога заставили ее побледнеть. Она поджала свои пухлые губы, и они тотчас же вытянулись в ниточку.
– Нам надо бы заняться твоей ногой, Трешем, – заметил сэр Конан. – А она, – он указал на служанку в сером платье, – подождет. Ты истекаешь кровью, старина. Позволь нам с Кимбли донести тебя вон до того одеяла.
Герцог взглянул на доктора, уже успевшего приготовить место для осмотра раненого и разложившего хирургические инструменты.
– Донести? – презрительно усмехнулся Трешем и уставился на незнакомку. – Позволь опереться на твое плечо, – сказал он неожиданно.
– Но Трешем!.. – в раздражении воскликнул Конан. Все с удивлением взглянули на герцога – он действительно вел себя довольно странно.
– Я тороплюсь на службу и могу опоздать, – пробормотала девушка.
