И снова острая боль пронзила Лоуренса – так онскучал по своей Джулии, любимой дочери. Ей следовало находиться здесь, и онабыла бы здесь, если бы жених не уговорил Джулию остаться дома.
Генри приехал в Египет за деньгами. Он привезЛоуренсу на подпись бумаги своей компании. А отец Генри, Рэндольф, послал его сэтой мрачной миссией, как всегда, от отчаяния – он был не в состоянии покрытьдолги сына.
«Прекрасная парочка! – мрачно подумалЛоуренс. – Бездельник и председатель правления „Судоходной компанииСтратфорда“, который вовсю транжирит прибыль компании, чтобы наполнитьбездонный карман своего сынка».
На самом деле Лоуренс прощал брату все.Лоуренс не просто передал ему фамильный бизнес. Он спихнул его на Рэндольфа, совсеми обязанностями и огромными хлопотами, так чтобы сам он, Лоуренс, могпроводить оставшиеся годы, копаясь в египетских развалинах, которые он стольлюбил.
Если уж быть совсем справедливым, Рэндольфздорово поработал на развивающуюся «Судоходную компанию Стратфорда». И такпродолжалось до тех пор, пока сынок не превратил его в растратчика и вора. Но исейчас Рэндольф пошел бы на все, чтобы замять конфликт. А Лоуренс был слишкомэгоистичен, чтобы какой-либо конфликт допустить. Он ни за что бы не променялЕгипет на пыльные лондонские конторы. Даже Джулия не смогла бы уговорить еговернуться домой.
И вот Генри торчит здесь и ждет своего часа. АЛоуренс прошел мимо него в палатку, торопливо пододвинул стул к столу и вытащилиз ящика обтянутую кожей тетрадь – дневник, который берег, возможно, именноради этого открытия. Он поспешно по памяти воспроизвел на бумаге надпись,сделанную на двери, и записал возникшие вопросы.
Рамзес Проклятый… Лоуренс откинулся назад,вглядываясь в это имя. И теперь его тоже охватило предчувствие, котороеповергло в шок Самира.
Что бы все это могло значить?
Полпервого ночи. Может, это ему снится?Мраморная дверь гробницы осторожно снята, сфотографирована и помещена на козлыв его палатке. И теперь можно зайти внутрь. Гробница! Наконец-то!
Лоуренс кивнул Самиру и почувствовал, какволна возбуждения прокатилась по толпе. Вспышки погасли, Лоуренс зажал ушируками, но все равно взрыв застал всех врасплох. У Стратфорда засосало подложечкой.
Ладно, надо спешить. В руке у него был фонарь,и он собрался войти внутрь, хотя Самир сделал еще одну попытку остановить его:
– Лоуренс, там может быть западня, таммогут быть…
– Уйди с дороги.
Он закашлялся от пыли. Глаза слезились.
Лоуренс протянул фонарь к зияющему отверстиювхода. Стены украшены удивительными иероглифами – опять, без сомнения, в стилеэпохи девятнадцатой династии.
Наконец он ступил внутрь. Как здесь холодно! Изапах! Потрясающий запах, восхитительный аромат столетий!
Сердце билось слишком быстро, кровь прилила клицу, он снова закашлялся – журналисты, напирая сзади, поднимали клубы пыли.
– Назад! – сердито крикнул Лоуренс.
Вокруг него снова засверкали блики вспышек. Вих свете почти не виден был потолок, расписанный крошечными звездочками.
Вот он, длинный стол, заставленныйалебастровыми кувшинами и шкатулками. Груды свитков папируса. О господи, одноэто свидетельствует о том, что сделано важное открытие!
– Но это не гробница, – прошептал Лоуренс.Здесь был покрытый тонким слоем пыли письменный стол, похожий на стол ученого,и казалось, что хозяин вышел из-за него совсем недавно. На столе находилисьзаостренные перья, развернутый папирус и бутылочка с чернилами. Рядом стоялбокал.
Но бюст, мраморный бюст, несомненно, былгреко-романского происхождения: женщина с густыми волнистыми волосами,охваченными обручем, с удлиненным разрезом полузакрытых глаз, которые казалисьнезрячими. На подставке высечено имя:
КЛЕОПАТРА.
– Невероятно, – услышал он голосСамира. – Взгляни, Лоуренс, там, кажется, мумия.
Лоуренс уже увидел ее. Он безмолвно смотрел насаркофаг, покоившийся в самом центре этого кабинета, этой библиотеки с грудамипапирусных свитков и с запыленным письменным столом.
Самир приказал фотографам отойти назад.Чадящие вспышки сводили Лоуренса с ума.
– Убирайтесь, вы все, убирайтесь! –рявкнул Лоуренс. Ворча, репортеры отступили за дверь, оставив двоих мужчин воглушающей тишине. Первым заговорил Самир:
– Мебель римская. Это Клеопатра.Посмотри, Лоуренс, на столе монеты с ее изображением, новые, свежей чеканки.Вот эти, в стороне, сохранились чуть хуже.
– Знаю. Но здесь лежит древний фараон,мой друг. Каждая деталь саркофага так же хороша, как: у любого другого, когда-либонайденного в Долине царей.
– Но главного гроба нет, – возразилСамир. – Почему?
– Это не гробница, – ответилЛоуренс.
– Значит, царь пожелал, чтобы егопохоронили здесь. – Самир подошел к саркофагу с мумией, высоко поднявфонарь и осветив прекрасно нарисованное лицо с глазами, обведенными чернымилиниями, и изящно очерченными губами.
– Готов поклясться, что это римскийпериод, – сказал он.
– Но стиль…
– Лоуренс, слишком уж жизненно. Эторимский художник, который превосходно сымитировал стиль девятнадцатой династии.
– Но как же это могло случиться, мойдруг?
– Проклятье! – прошептал Самир,словно не услышав вопроса.
Он смотрел на ряды иероглифов, которыеокружали нарисованную фигуру. Греческие письмена появлялись ниже, а по самомукраю шла латынь.
– «Не трогай останки РамзесаВеликого», – прочитал Самир. – Одно и то же на трех языках. Этогодостаточно, чтобы остановить мало-мальски разумного человека.
– Пусть я буду неразумным, – ответилЛоуренс. – Позови сюда рабочих, пусть немедленно снимут крышку.
Пыль понемногу осела. Факелы, вставленные вдревние настенные подсвечники, коптили потолок, но об этом он побеспокоитсячуть позже.
А сейчас надо взглянуть на спеленутогопогребенного. Саркофаг приставили к стене, а тонкую деревянную крышку осторожнопоставили справа от него.
Лоуренс больше не замечал толпу у входа, молчавзиравшую на него и его находку. Он медленно поднял нож и полоснул по грубойоболочке из высушенного временем полотна, которое тут же лопнуло и обнажилотуго спеленутую человеческую фигуру.
