– Видите ли, Саша, мы ведь, в сущности, так мало знаем очеловеческом мозге, что утверждать что-либо с уверенностью очень трудно… Вотпослушайте. В шестьдесят втором году, сразу после института, я работал на зонепод Котласом, и там У меня имел место быть один прелюбопытнейший случай. Зекпытался бежать на машине, которая привезла в лагерь продукты. У него, понятно,ничего не вышло – врезался в стальной шлагбаум, и все. А шофер этой машиныподбежал к зеку и пробил ему голову этой, как ее… монтировкой. Она вошла влевый висок, а вышла справа за ухом. Мне принесли бедолагу прямо с этой самоймонтировкой в голове. Я мельком его осмотрел – травма тяжелейшая, признаковжизни не подает – и велел отнести его в морг. К вечеру за трупом пришла машина,и тут вдруг обнаружилось, что зек-то жив! Перевели его в больничку – помирать,а он возьми и выживи! Его и лечить-то толком не лечили – нечем было, – но онвыкарабкался и восстановился почти полностью. Только ногу стал приволакивать инемного ухудшилось зрение. Вот так, Саша… Надеюсь, я ответил на ваш вопрос?..
– Да, Борис Моисеич, вполне. Спасибо вам… – Белов выключилмобильник и поехал домой.
Глава 2
В просторной гостиной дома Беловых был накрыт чайный столик.Пара изящных чашек на тонких фарфоровых блюдечках, высокий чайник с длинным иузким носиком, хрустальная вазочка с печеньем, открытая коробка конфет – всеэто стояло нетронутым. Чай в чашках давно остыл и успел подернуться мутноватойпленкой.
За столом, на низеньком диванчике, плечом к плечу сидели ОляБелова и Тамара Филатова. Тамара плакала – и уже, судя по всему, давно. Теребяв руках совершенно мокрый платок и ежесекундно всхлипывая, она потеряннобормотала:
– Вот я сижу, сижу… и на него смотрю… Час смотрю, два смотрю– не шелохнется… У него щетина… Господи, у него даже щетина поседела! Я Богамолю, чтобы он очнулся… Я бы ему ребеночка родила… – и она не выдержала,зарыдала в голос, горестно качая головой. – Никаких надежд не остается…Никаких, Оля, никаких… Все…
– Подожди, Том, сейчас Саня придет, – вздохнула Ольга,поглаживая подругу по вздрагивающему плечу.
Она не представляла, что можно сказать в такой ситуации.Посоветовать набраться терпения и ждать? Но ведь прошло уже больше года, а силыТомы не беспредельны… Подруга и так уже дошла до крайности, насколько еще ееможет хватить?.. А как же Валера? Неужели и правда – никаких надежд ?!..
– Понимаешь, Оль… – Тамара, чуть успокоившись, уткнуласьносом в мокрый платок и простонала: – Я… я уже не верю…
«Господи, да где же он?..» – растерянно подумала Ольга. Онане сомневалась, что муж наверняка нашел бы для Тамары нужные слова – те самые,которые вернули бы ей веру и придали сил.
И тут снизу послышался голос Белова. Он поднимался полестнице, разговаривая на ходу по телефону:
– Да добрался, там снегу намело… Короче, я пока дома буду.Ну все, давай!..
Он вошел в зал и приветливо улыбнулся обеим женщинам, словнои не заметив ни заплаканных глаз Тамары, ни растерянного вида жены.
– Здравствуй, Томочка. Привет, Оль… – Белов наклонился кжене и мельком обозначил поцелуй.
Поцелуй был более чем формальный. Разрыв Белова с артисткой,которого так ждала Ольга, почти ничего не изменил в их отношениях с мужем.Ситуация была странной: уйдя от Анны, Белов к жене фактически не вернулся – ихжизнь, вполне благополучная внешне, изнутри напоминала сосуществование вполнекорректных, но при этом абсолютно равнодушных друг к другу соседей вкоммуналке.
Саша прошел к окну, задернул шторы и только после этого, ужеточно зная, о чем пойдет речь, спросил:
– Ну что, Том, какие дела?
Тамара отняла ладони от лица. Саша поразился – какиестрашные темные круги были у нее под глазами. Как у вампира в каком-нибудьголливудском ужастике.
– Саш, я уже не знаю… Понимаешь, я так устала… – онасмотрела на него с жуткой смесью боли, вины и отчаянья, как побитая собака. – Ябольше ничего уже не понимаю… Врачи говорят, бесполезно ждать. Чудес не бывает…
Смотреть в ее глаза было трудно, и Белов снова повернулся кокну – поправить и без того ровно висевшие шторы.
– И что они предлагают? – все тем же ровным, почтиравнодушным, голосом спросил он.
– Они предлагают сделать эвтаназию… – еле слышно проговорилаТамара.
– Как это делается? – продолжал свою игру Белов.
– Отключают… отключают систему жизнеобеспечения…
Голос Тамары дрогнул и беспомощно угас. Ольга молча накрылаее руку ладонью. Они обе выжидающе смотрели на Сашу.
Белов повернулся к ним и, медленно покачивая головой,потянул узел галстука. Он выглядел все таким же невозмутимым, но внутри у неговсе кипело от негодования. Как только Тамара дала себя уговорить! Эх, бабы,бабы…
– Тома, если хочешь знать мое мнение, я против, – изо всехсил стараясь скрыть клокочущий в груди гнев, сказал он. – Поверь, мне тожебольно, что мой друг стал как растение. Но! Если есть хоть один шанс из тысячи…Да что там – из миллиона, из миллиарда! Если этот шанс есть, то его надо использовать!
Тамара попыталась что-то сказать, но Белов остановил еедвижением руки.
– Все будет нормально, Томочка! Мы переведем Валеру вБурденко, Пчела подтянет спецов по нейрохирургии – немецких, американских… Сзавтрашнего дня сиделка при нем будет круглые сутки. Так что тебе станетполегче, Том.
Не прекращая говорить, Белов подошел к бару, плеснул встакан немного виски. Потом внимательно взглянул на Тамару и долил стакан почтидо краев.
– Дальше. Тебе надо отдохнуть, – он протянул виски Тамаре,та, низко опустив голову, беззвучно плакала. – Вот, выпей и ложись спать. Покапоживешь у нас, а завтра люди займутся, отправим тебя на время в теплые страны.Отдохнешь, придешь в себя…
Тамара не двигалась, Саша опустился перед ней на корточки ивложил бокал в ее безжизненную руку. Она подняла на него красные от слез,измученные глаза. Белов ободрительно кивнул.
– И будем просить Господа, чтобы Валерка выкарабкался, – онговорил так убежденно и проникновенно, что не поверить ему было невозможно. – Аон выкарабкается, Томочка, я в него верю! Он же у нас боец!..
Саша неожиданно улыбнулся и взял ее за руку.
– И запомни: все, что было, – это только первый раунд! – онсжал ее ладонь в кулак. – Ты верь мне, Тома, верь…
