выгнулся в неестественную дугу с хрустом и треском. С её губ срывались стонущие крики боли, в то время как магия её матери заполнила её тело. Она прижала лоб к полу, её лицо погрузилось в лужу крови, а её голос стал хриплым от истошных воплей. Женевьева подошла, положила руку ей на спину, пытаясь утешить, но не в силах сделать ничего другого, кроме как наблюдать.
Когда всё закончилось, Офелия без сил рухнула на пол, где пролежала ещё долгую минуту, стараясь прийти в себя. Наконец, она смогла подняться и, глубоко вздохнув, прошептала требование во тьму. То самое, которое навсегда запечатает её судьбу.
Женевьева открыла рот от изумления, когда тьма ответила на просьбу Офелии, и свечи вновь вспыхнули по её тихому приказу. На этот раз их пламя было серебристо-синим. Гриммовский синий.
Офелия мельком увидела своё отражение, мерцавшее в оконном стекле. Её тёмные волосы и тонкая ночная сорочка были запачканы кровью. Алые потёки растеклись по её острым скулам и стекали через переносицу, резко контрастируя с её фарфоровой кожей. Но привлекло её внимание совсем не это. Вовсе не это. Тот взгляд, что теперь смотрел на неё из окна, больше не принадлежал ей. Её глаза больше не были ярко-синими, тёплыми, какими они были в детстве. Такими же, как у Женевьевы. Теперь их оттенок стал холодным, ледяным, почти полностью лишённым пигмента. Таким же, каким были глаза их матери. Таким же, каким были глаза их бабушки на портрете, что висел в холле. Таким же, каким были глаза каждой женщины из рода Гриммов, принявшей свою магию.
Таким же, как мерцающие очертания Призраков, которые теперь скрывались в тенях комнаты.
Гриммовский синий.
Ощущение ядовитой гордости пронзило её, но за ним последовала волна горя и страха, едва не подкосившая её. Часть её души надеялась, что магия не передастся, что её мать не покинула этот мир окончательно, несмотря на холодное тело, лежавшее у её ног, которое говорило об обратном. Но другая часть, та, что успешно завершила заклинание и освободила магию, теперь текущую по её венам, была удовлетворена.
Мерцающее отражение в стекле вновь привлекло её внимание. Любопытный Призрак с едва заметной, загадочной улыбкой взглянул на неё, прежде чем исчезнуть.
— Чёрт побери, Офи, — прошептала Женевьева, выведя Офелию из её транса. — Ты в порядке?
Офелия не ответила, её пальцы потянулись к медальону на шее, она коснулась его, словно проверяя, когда в её глазах блеснули первые слёзы.
Один, два, три.
На третьем прикосновении Офелия произнесла сдавленное проклятие и отступила на шаг, глядя на ожерелье с недоверием. Она затаила дыхание, ожидая подтверждения того, что ей это не показалось.
Мгновение спустя медальон вновь пульсировал, синхронно с биением её сердца.
Сердцебиение.
ГЛАВА 2. ПРОЩАНИЯ
Две ночи до Фантазма
Мало что могло показаться странным, если ты рос в семье некромантов. Каждый день детства Офелии был наполнен телами, которые тянулись в поместье Гримм и из него, поездками на кладбище, слушанием того, как её мать жаловалась на очередной вирус, предположительно вызванный демонами, опустошающий Новый Орлеан, или бесконечными уроками о каждом типе паранормальных существ, с которыми однажды ей предстояло столкнуться: оборотни, вампиры, ведьмы.
Но проснуться и обнаружить призраков, которые снуют по её спальне и коридорам на следующее утро после того, как она нашла бездыханное тело своей матери, было странным даже для неё. Она не была уверена, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к тому, как бледно-голубые существа появляются и исчезают вокруг неё. Со своей стороны, призраки в основном игнорировали её, проходя сквозь поместье Гримм и улицы Нового Орлеана, как блуждающие огоньки, в то время как Офелия и Женевьева занимались хлопотами, связанными со смертью матери. Если она не обращала на них внимания, большинство призраков отвечали ей тем же. Однако некоторые, казалось, наслаждались тем, что заставляли её нервничать. Когда она случайно встречалась с их взглядами, они отказывались отворачиваться, следя за каждым её движением. Манили её к разговору.
Они с сестрой не спали с самого рассвета. Точнее, они не были в постели с самого рассвета. Офелия провела утро, готовя мать для передачи городскому коронеру, в то время как Женевьева собирала все необходимые документы, чтобы получить свидетельство о смерти и опубликовать некролог в «Нью-Орлеан Пост». Сейчас оставался всего час до заката, и они были всего в квартале от офиса коронера, чтобы проститься в последний раз. В отличие от других смертных, некроманты не утруждали себя традициями вроде похорон или поминальных служб. Они прощались с телами своих близких и ждали момента, когда появится возможность связаться с ними в загробной жизни. Любое грандиозное прощание казалось слишком окончательным, когда они имели такую связь с мёртвыми.
Офелия размышляла, было ли ощущение торжественного напряжения, нависшего над влажным воздухом, лишь плодом её воображения, или город действительно чувствовал потерю одной из своих. Если он понимал, что она никогда не сможет занять место Тесс Гримм, и оплакивал это.
Новая тяжесть магии, пульсирующая в её груди, вызывала тошноту. Было лишь вопросом времени, когда она почувствует необходимость каким-то образом выпустить её наружу. Слишком много накопленной магической энергии могло разорвать её изнутри.
— Ты в порядке? — тихо спросила Женевьева, идя рядом.
— Я в порядке, — солгала Офелия.
Вместо того чтобы разоблачить её ложь, Женевьева милостиво сменила тему.
— Я когда-нибудь говорила тебе, как ненавижу жить в таком влажном городе?
— Почти постоянно.
— Эта влажность постоянно портит мои кудри, — пожаловалась Женевьева, словно Офелия ничего не говорила. — В аду, должно быть, менее влажно.
Офелия фыркнула.
— Говорят же: «Переезжайте в ад — у нас есть дьяволы и демоны, но зато ваши волосы не будут виться».
Женевьева сморщила нос.
— Ох, не упоминай их. Это словно приглашение для одного из них появиться.
Конечно, это было не так. Если ты случайно не натолкнулся на дьявола или он не натолкнулся на тебя, вызвать их можно было только с помощью правильных слов или имён — как и многих других паранормальных существ. Офелия была почти уверена, что Женевьева это знала, но, с другой стороны, её сестра не получила такого же образования, как она. И даже если бы Женевьева и получила его, Офелия была уверена, что сестра не захотела бы его помнить. Женевьева почти всегда меняла тему при упоминании дьяволов или подобных существ. Между тем, из всех уроков их матери Офелия находила особенно увлекательными рассказы о Девяти кругах ада. Даже больше, чем часы и часы лекций о том, как оживить трупы, чтобы они служили
