с усадьбой. А усадьбу явно поджигали. И весьма старательно, с четырёх концов, так, что даже защита от огня не справилась. Стены-то выстояли, а что внутри — в пепел обратило. Только вот тьму огнём взять непросто. И наличие её в пепле было установлено. Да и те же стены прилично впитали.
— А сам ваш Гремислав чего говорил?
— Сам? Сам он ничего не помнит. Вообще. В итоге удалось установить, что Гремислав явился по следу купца. Уничтожил нежить… скорее всего барыня и была ею. Остальные… погибли во время схватки. По официальной версии. Заодно выяснилось, что люди в округе регулярно пропадали, но так, понемногу, чтоб внимания не привлекать. Там и вещицы пропавших на конюшнях отыскали. Целый склад. Деревенские, сообразив, к чему идёт, переметнулись, стали говорить, что барыня странною была и боялись они её очень, а что нежить — знать не знали, ведать не ведали. А некроманта на вилы подняли из страху, что он всех в деревне прибьёт, потому как сам был на сумасшедшего похожий. Пришли к тому, что Гремислав действовал в рамках и не виноват. И деревенские невиноваты. И вообще никто не виноват.
Знакомый расклад.
Никто не виноват и отчётность закрыта.
— Он месяц у целителей провёл. И поверь, это много… очень. Тогда и сказали, что он сам не хочет поправляться. Нет, там такие целители, что… в общем, хочешь или нет, но вылечат. Сейчас Гильдия запретила Гремиславу дела брать. Скандал… сама понимаешь.
— То ли он украл, то ли у него.
— Именно. Но Елизар опасается, что как только запрет снимут, Славка пойдёт искать последний подвиг. Поэтому нужен…
— Психиатр. Психиатр для некроманта. Слушай, звучит, как название страшного любовного романа.
— Почему страшного?
— Потому что про психиатра. Или про некроманта.
— И кто из них страшнее? — улыбнулась Ленка.
— А вот и посмотрим.
Катерина ощутила давно позабытый азарт.
Гремислав старался слушать, что ему говорят, но получалось плохо. Сознание будто так и не избавилось от липкой паутины Кукольника.
Старого.
Опытного.
Прожившего не один и не два года под чужою личиной. Стоило прикрыть глаза, и он снова видел пухловатую женщину в старомодном платье и капоре. Мягкие ручки.
Атласные ленты на чепчике.
Улыбка.
Видел и стол с самоваром, над которым поднимался дымок. Белая скатерть. Фарфоровые тарелки с росписью. Вазочки с вареньем. И свежий хлеб.
Всё настолько человеческое, что даже он обманулся.
Он ведь не ждал кукольника.
— Присядь, мил человек, — голос у твари тоже был мягким, медовым. — Давненько у нас гостей не случалось.
Она наливала чай в блюдце и пила, прикусывая сахарок.
И блаженно жмурилась.
Тогда махонькие её глазки почти скрывались за румяными щеками.
— А как же купец?
Гремислав присел. Всё-то здесь дышало покоем. Усадьба, расположившаяся чуть в стороне от деревни, была старой, но ухоженной. Пусть деревянная, но дерево закляли и стало оно твёрже камня. А за остальным следили. Стирались шторы, чистились ковры, наверняка куда чаще, чем в обычном-то доме.
И пучки ароматных трав развешивали густо.
Вот запах ромашки, смешанный с вонью болиголова, и забивал тот характерный аромат, который свойственен любому логову.
— Купец… — губы растягивались в улыбке. — Купец… это разве гость… это уже родич. Сговорились мы с Афанасием Фёдоровичем. У него товар, у нас купец…
Гремислав дёрнул головой, сбрасывая морок воспоминаний.
И поднялся. Тело, помня о боли, двигалось нехотя. Да и казалось, стоит дёрнутся и откроются старые раны, кровь потечёт.
— Готов? — Елизар глядел мрачно, недобро.
Гремислав пожал плечами. Честно говоря, он с куда большей охотой остался бы в доме при гильдии, но… раз уж просят, почему бы и не сходить. Какая разница, где сходить с ума.
Да и матушке можно будет соврать, что лечится он.
Восстанавливается.
— Давай, — старый приятель попытался подхватить сумку, но Гремислав мотнул головой.
Не хватало.
Не настолько он ещё немощен. И вообще… это просто боль. И кукольник, мозги перекроивший. Она ведь, подыхая, смеялась в лицо. Мол, я сдохну, но и тебе не жить.
Не жить.
Не хочется совершенно.
— В общем так. Мир техногенный. Тихий… вон, целители под боком будут. Правда, практиканты, но там с ними старик Погожин теперь.
Гремислав вздрогнул и испытал острое желание остаться дома.
— Что он там делает? — удивление было вялым, но было.
— Следит за прохождением практики.
— Лично?
Елизар широко улыбнулся.
— А то… нагрешили они много.
Видать и вправду много, если Погожин оставил свой пост в Гильдии, чтобы лично практику курировать.
— В общем, помереть ты там не должен, — заключил Елизар. — А что до остального, то не вздумай Катерину обижать. Мы договорились, она с тобой поработает…
— Как?
— Хрен его знает. Но Елена утверждает, что душевные проблемы должен лечить отдельный специалист. У них там так принято.
— У меня нет проблем!
— Вот и расскажешь… и про то, что проблем нет, и про то, каких именно нет. Жить будешь на даче Елены. Можешь, конечно, и в перевалочной, но там стараниями Погожина сейчас очень людно. То вскрытия отрабатывают, то зачёты пересдают…
А при занудности старого целителя, надо полагать, пересдавать приходится много.
— Поэтому дача Елены — лучший вариант. Печка работает. Мебель есть. Дом надо протопить, всё же туда давненько не заглядывали. Еда в городе. Деньги я с собой дал. Если вдруг возникнут сложности — пиши. И помни… два месяца. Вот два месяца ты мне обещал!
Было такое.
И главное, не понять, как это Гремислав обещание выдал. Видать, кукольник точно мозги заморочил.
— И чтобы не отлынивал!
— Смеёшься?
— Какой тут смех, — Елизар подхватил под руку. — Ты… обещал. И делать будешь то, что скажет.
— Буду, — снова пообещал Гремислав, лишь бы старый приятель поскорее отвязался. — Силой клянусь… буду делать, что скажет.
— С тобой точно не всё в порядке, — Елизар покачал головой. — Ты бы не разбрасывался… ай, ладно. Пошли.
Портальщик был мрачен.
И переход отозвался во всём теле мышечной судорогой. Причём такой, что Гремислав и на ногах не устоял. Он и рухнул на пол в подвале, и вырвало его на тот же пол под возмущенный вопль дежурного. Впрочем, тотчас кто-то появился.
И не один.
Целители, чтоб их… подхватили, потащили. А сил сопротивляться у него не было. Елизар же целителей отгонять не спешил. Сумку вот
