class="p1">— Мне нужно в туале… — Не успеваю закончить, как одна из девушек вскрикивает и указывает на дверь.
Последнее, что я вижу, выражение отвращения Дарио, перед тем как я бросаюсь к выходу. Дверь открывается, и один из охранников намеревается меня остановить, но, увидев мое бледное лицо, отходит в сторону. Он просто указывает направление.
Я бегу по коридору, запоминая каждую дверь и каждый сантиметр особняка. Быстро нахожу ванную комнату и захлопываю за собой дверь, приваливаясь спиной к ней, сердце бешено колотится. Ожидаю, что за мной пойдут, но шагов не слышно. Отлично. Постепенно пульс успокаивается, и я осматриваюсь в мраморной уборной. Она возмутительно огромная, как и большинство домов и мероприятий, которые я посещала, с тех пор как переехала в Нью-Йорк. Да что уж там, дом, в котором я выросла, был примерно таким же, с этой же показной роскошью и величием людей, уверенных в своем превосходстве.
Не спеша, подхожу к зеркалу, взъерошиваю волосы, стараясь выглядеть как можно более больной и потрясенной. Никто не обратит на меня внимания — просто девчонка, которая не умеет пить. Почти смешно. В такие моменты быть женщиной — настоящее благословение. Никто не воспринимает меня как угрозу, особенно влиятельные мужчины, среди которых я выросла.
Я снова смотрю в зеркало и замечаю, как сильно блондинистый парик контрастирует с загорелой кожей. Оно и понятно, учитывая, что мой натуральный цвет волос — черный как ночь. На мне также линзы, скрывающие мои зеленые глаза с голубыми вкраплениями.
Мой золотой браслет не слишком дорогой, но достаточно, чтобы выглядеть подходяще под типаж Дарио. Он любит покупать людей. Любит своих шлюх. Если у них уже есть деньги, им нужен он только для престижа.
Я жду еще пару минут, а затем отталкиваюсь от раковины. Пора заняться тем, ради чего я все затеяла.
Осторожно открываю дверь и оглядываюсь по сторонам, ожидая увидеть охрану. К моему счастью, никого нет. Иду в противоположную сторону от той оргии, слегка покачиваясь и делая вид, что потерялась. Увидев первую камеру, на мгновение останавливаюсь перед двумя богато украшенными деревянными дверями и касаюсь пальцем губ, как будто думаю. Если кто-то смотрит, я буду выглядеть как потерянная овечка.
Открыв двери, я едва сдерживаю радостную улыбку — огромные деревянные колонны, а передо мной комната, которая расширяется в потрясающую личную библиотеку и кабинет. Свет приглушенный, но его достаточно, чтобы рассмотреть все вокруг. Единственная комната без камер. Видимо, для конфиденциальности. Ложное чувство безопасности, которому нельзя поддаваться. Я продолжаю делать вид, что слегка пьяна, но любознательна. Очевидно, что то, что мне нужно, не в этой комнате.
Вдруг в проеме двери появляется тень, и я слышу щелчок прежде, чем успеваю полностью повернуться.
Черт!
Пистолет направлен на меня.
Дыхание сбивается. И хоть я выполняла уже несколько заданий, но ни разу на меня не наставляли оружие.
Прежде чем начать представление в стиле «заблудившегося ягненка», я узнаю того, кто держит пистолет. Его здесь быть не должно.
Приглушенный свет подчеркивает резкие линии его подбородка и скул. Пронзительные голубые глаза поражают, как молния. Я видела их сотни раз в статьях, на фотографиях, в светских кругах и в тысячах снимков, которые сделала. Единственное мое спасение — он не знает, кто я.
— Насколько я помню, оргии моего брата не распространяются на мой кабинет, — его ледяной голос разрезает тишину, как нож. У меня мгновенно побежали мурашки по коже.
Играй свою роль.
Если бы дело происходило днем, наш разговор был бы совсем другим. Нас бы обязывали маски и роли, которые мы оба должны носить, чтобы быть принятыми в обществе. Но это его дом, и здесь нет никаких правил, которые могли бы его сдерживать.
Лука — идеальный пример для подражания. Хладнокровный, неуловимый, но харизматичный и успешный. Богат до невозможности, особенно с его предполагаемой связью с мафией. Но после всех исследований и собранных доказательств я знаю наверняка — этот человек не просто связан с мафией. Он и есть мафия. Он глава, Босс, бог или как его там еще называют с тех пор, как его отец умер десять лет назад.
Черт возьми, дерьмовое невезение.
Этот козел не должен был быть в Нью-Йорке.
Не должен был быть здесь.
Я позволяю слезе скатиться по щеке, моя нижняя губа дрожит, и мне отвратителен каждый момент этой игры. Не хочу показывать слабость перед этим человеком, но сейчас очевидно, что я должна сыграть свою роль.
— Простите. Я заблудилась, — мой голос звучит хрипло, как у маленькой девочки. — Мне вдруг стало плохо и я не смогла найти дорогу обратно, — всхлипываю для большего эффекта и чуть покачиваюсь, изображая, будто выпила слишком много. — А потом я увидела эту комнату… она такая красивая. Простите.
Лука одет в черный костюм, галстук наполовину развязан, как будто он только начинает расслабляться после долгого дня — в четыре утра.
— Если никто не заметил, что ты пропала, то, думаю, никто не будет против, если ты исчезнешь навсегда.
Его слова — хлесткая, жестокая угроза, и она ясно ощущается в воздухе. Его лицо холодное и непроницаемое, точно такое же, как на всех снимках Луки Армани, которые я когда-либо делала.
Моя нижняя губа все еще дрожит, хотя я инстинктивно понимаю, что показывать слабость перед таким человеком — плохая идея. Но Лука Армани допускает к себе только покорных людей. Любой, кто бросает ему вызов, в конечном итоге оказывается разорен, куплен или в гробу. Об этом я знаю, но встретить монстра лицом к лицу — это совершенно другое дело.
— На колени, — он направляет пистолет на пол.
Сердце пропускает удар, пока я обдумываю варианты.
Врезать ему и убежать.
Или до конца вжиться в роль.
— Что? — Переспрашиваю я мягким, удивленным голосом, который никак не похож на мой настоящий.
— Ты пришла сюда на одну из оргий моего брата, не так ли? Ты пришла сюда, чтобы удовлетворить нужды Армани? — Он делает шаг ко мне.
Мой взгляд остановился на его руках, расстегивающих ремень.
— У тебя есть выбор. Либо ты обслуживаешь Армани, либо я этим ремнем выбью из тебя весь воздух. Ведь ты всего лишь шлюха, верно?
Он приподнимает бровь, заметив, как мои руки сжимаются в кулаки, а ногти впиваются в ладони. Я отказываюсь верить, что откусила больше, чем могла прожевать, придя сюда. Но, блять, сейчас я жалею о том, как все обернулось. Лука даже не видит во мне человека. Для него я не лучше собаки.
— У тебя что, в мозгу пару
