же не ответила! Ну знаете ли, это переходит всякие границы!
Поддержав мое праведное негодование, папаня громко всхрапнул во сне. Маманя захлопала в ладоши. Она-то думала, что амеба Лиена не посмеет закатить скандал на свадьбе: стыдно это, неприлично — сцены прилюдные устраивать. К тому же семья Понте сильно уважаемая. Страшно и чревато — опозорить такого человека.
Словом, расчет мамани был верным. От рохли Лиены не стоило ждать бунта на корабле. Бедняга проглотила бы любой плевок, стерпела бы какое угодно унижение и безропотно подчинилась бы своей судьбинушке. Лиена. Но не я.
Я была из другого теста и в постель к старику не собиралась.
Довольный сморчок об этом не знал и уже тянул ко мне губы, сложенные трубочкой.
От злости я изо всех сил наступила ему на ногу. Свадебной туфелькой на маленьком, но остром каблучке. Ибо нечего!
От боли наглый дед вскрикнул, покраснел до корней редких седых волос и запрыгал на одной ноге. Прыгал он, правда, недолго — слишком тяжелое упражнение для его возраста. Два раза подскочил — и на тощий зад шмякнулся.
Что тут началось! Веселуха!
У маменьки челюсть на пол бац — и грохнулась. Дорогие сестрички подавились смехом и закашлялись. Глаза гостей наружу как выкатились, так обратно и не закатились.
— Отец! Отец! — запрыгал козликом вокруг старого сластолюбца мой несостоявшийся свекр, и его пивной живот, а также два близнеца-подбородка весело заскакали вместе с ним. — Ты! Ты за это ответишь! — Ткнул мне в грудь палец, похожий на сардельку. — Так обойтись с уважаемым человеком! Да как ты посмела, мерзавка?!
— Девочка не со зла, — попыталась исправить ситуацию маменька. Шелестя многочисленными юбками, она подплыла ко мне, как огромный крейсер из парчи и кружев. — Просто неуклюжая. Просто оступилась. Правда, Лиена? Ну-ка извинись.
С широкой улыбкой я с размаха опустила каблук своей свадебной туфли уже на ее ногу. У мамаши глаза чуть на пол не выпали. То ли от боли, то ли от удивления, а может, от всего разом.
— Со зла, маменька, со зла. Ой, со зла.
Гости вскочили со своих мест и вытянули шеи, чтобы лучше видеть происходящее. Шум и крики разбудили папеньку. Тот зевнул, а потом растерянно заморгал, словно пытаясь понять, где проснулся и что это за цирк вокруг него творится. Сестры-гиены перестали хохотать и взялись грызть ногти. Дедуля-жених так и сидел на полу, но смотрел на меня с восхищенным прищуром, в котором читалось: «Ай да девка! У-у-ух, страстная!» Похоже, этому кощею нравились боевые женщины.
Вдруг я почувствовала резкую боль в макушке, словно сбоку ко мне подкрался кровожадный индеец и вознамерился снять с меня скальп. Это маменька вцепилась мне в волосы и ядовито зашипела в ухо:
— А ну-ка отойдем в коридор, негодяйка, поговорим.
Глава 3
— Маменька, если вы сейчас же не разожмете свою клешню, случится драка. Я вам обещаю.
Маменька оценила угрозу в моем голосе и перестала изображать из себя индейца, помешанного на скальпах. Поправив прическу, я с чувством собственного достоинства последовала за ней в небольшой коридорчик при основном зале храма.
— Лиена! — зашипела эта горе-родительница. Брызги ее слюны разлетались во все стороны и оседали на моем лице. Глаза яростно сверкали. При каждом вдохе монументальная грудь рвалась на волю из корсета. — Мерзавка неблагодарная! Что с тобой? Я тебя не узнаю. Ты заболела? Потеряла рассудок?
Гости уже превратились в жирафов, до того вытянули шеи, подглядывая за нами сквозь дверной проем. Я захлопнула обе деревянные створки, лишив их этого развлечения.
Наверное, надо было уйти. Развернуться и с чистой совестью сказать этой отвратительной семейке: «Чао!» — но в новом мире перспектива оказаться без денег и крыши над головой несколько пугала. К бегству надо было подготовиться. Все сделать по уму.
— Вы хотели отдать Лие… кх… меня за старика! Ну что за подлость!
— Ты сама согласилась, — маменька гадко заулыбалась. — Всё честно. Я спросила твоего согласия, и ты от радости чуть из платья не выпрыгнула. Очень уж тебе не терпелось замуж, — и она добавила с глумливым смешком, — за сеньора Понте.
Помню-помню тот день.
Маменька вошла в мои покои безмерно довольная, вела себя со мной непривычно ласково, даже впервые в жизни назвала «доченькой». Вся такая добренькая, она усадила меня за стол и с фальшивой улыбкой объявила сногсшибательную новость: сеньор Понте попросил моей руки. Конечно, простофиля Лиена сразу подумала о наиболее молодом представителе этого семейства, а маманя не спешила ее разубеждать.
Формально меня никто не обманывал, но фактически…
Вместо молодого красавчика, объекта моих девичьих грез, мне подсунули его развалюху деда.
— Что ж, теперь я передумала. Свадьба отменяется, — я сдернула с головы фату, которая и без того сбилась набок от матушкиных манипуляций с моими волосами, и швырнула кружевную тряпку на пол.
— А не получится, — сладко пропела стерва. — Не получится, не получится. Брачный договор подписан. Выкуп уплачен и уже потрачен.
Тут разум Лиены поделился со мной новой порцией воспоминаний. Стало понятно, почему гадюка матушка смотрит на меня с торжеством во взгляде.
В Алика́нсе — так назывался этот мир — девушек замуж не отдавали, а продавали. Как коров на рынке, ей-богу! Кто больше заплатит — того и товар.
Но это еще полбеды!
Самое ужасное, невеста подписывала одну мерзкую бумажку. Писулька эта превращала бедняжку в бесправное имущество купившего ее мужчины. Семья невесты получала оговоренную сумму, а проданная девица — почетный статус замужней дамы.
Это с дурехой Лиеной и случилось. Услыхала фамилию Понте, растеклась влюбленной лужицей по столу и свою чертову подпись там, где не надо, поставила! Может, она и читала договор, но маменька, я уверена, нашла, как обхитрить глупышку.
— Поздно упрямиться, — скалилась стерва. — Выбора нет. Давай, приводи себя в порядок и марш к жениху. Сеньор Понте уже заждался. И чтобы извинилась перед ним как следует!
В ужасе я схватилась за голову.
В глазах потемнело от жуткого понимания: церемония в храме — простая условность, брак уже заключен. Я стала женой этой рухляди в ту секунду, как расписалась в договоре.
А-а-а!
Вот почему жрец не спрашивал моего согласия. Жених в последний момент мог отказаться от сделки, а живая покупка права голоса не имела.
Бежать!
Немедленно!
Пока мой взгляд лихорадочно метался в поисках путей к отступлению, маменька взывала
