Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
содержания. Дошедшие до нас пометки в календарях, принадлежавших юным владельцам, в этом убеждают. Так, жизненно значимая для гимназиста запись о «поцалуе» в календаре 1908 года сделана поверх текста о «тезоименитстве государя императора», а официальная годовщина чествования челюскинцев в календаре 1935 года отмечена советской школьницей восклицательными знаками как глубоко личное событие. Мемуары и воспоминания из детских и юношеских лет свидетельствуют: личное в жизни и официальное в календаре могут совпадать, усиливая друг друга, а могут существовать независимо или даже вопреки.
Но какой бы ни была реальная жизнь ребенка или школьника, в календаре она всегда будет представлена нормативной по отношению ко многим сторонам детской жизни (от религиозных обрядов и пионерских сборов до личной гигиены и круга чтения). Нормативность господствует как в «старорежимных» календарях для гимназистов, так и в советских изданиях для школьников. Не календарь определяет эту норму, но календарь декларирует ее, способствует усвоению, убеждает в незыблемости, и никакие записи поверх календарного листа не могут ее поколебать.
Стремление календаря охватить правилами весь быт и досуг ребенка приводит к расширению границ нормы, не сводимой к гимназическому уставу или законам пионеров (хотя они тоже печатались в календарях). Так, в советском «Календаре школьника» мирно сосуществовали несколько типов школьников (плакатный пионер, турист-романтик, юннат-исследователь и т. д.), применительно к которым действовали разные нормы, в равной степени обязательные. Аномалий, маргиналий и скрытых смыслов календарь не допускает (это все по части литературы и искусства), зато гарантирует каждому надежность в социальном и гармонию в природном мире (единство того и другого воплощено в метафоре «круглого года»). «Хочешь быть счастливым – живи по календарю» – это в равной степени относится как к детским, так и ко взрослым календарным изданиям.
Степень императивности и директивности детского календаря определяется принятыми в обществе идеологическими, воспитательными и бытовыми практиками. Были эпохи, когда печатного календаря, доступного для детей, не существовало вовсе, и детство прекрасно обходилось без перечня дней и списка памятных дат; потом появился детский календарь и стал определять не только время и хронологию, но и систему ценностей и жизненных правил, помогая ребенку и школьнику жить в соответствии с ними; но бывало и так, что обилие календарной продукции не оказывало особого влияния на тех, кому был адресован календарь. Сам факт присутствия печатного календаря в передовице эпохи или на задворках общественного бытия дает материал для изучения праздничной и повседневной культуры российского детства.
ПЕЧАТНЫЙ КАЛЕНДАРЬ: МЕЖДУ ДОГМАТОМ И ДОСУГОМ
Представление о календарном годе как упорядоченной смене времени (дней, недель, месяцев), дат и событий – одна из основополагающих культурных категорий. История календаря как способа времяисчисления – это тысячелетняя история цивилизаций и мировых культур, начавшаяся в глубокой древности и продолжающаяся до сегодняшнего дня. Мировому календарю с разнообразными формами летоисчисления посвящены как серьезные научные труды, так и популярные исследования[5].
Издательская история отечественных печатных календарей (досоветский период)
История календаря как вида печатной продукции намного короче истории летоисчисления и напрямую связана с развитием книгоиздания и типографского дела в Европе и России. Первые печатные календари появились в европейских странах уже в XV–XVI веках, но массовой печатной продукцией они стали в XVIII веке. Настенные календарные листы широкого формата, предназначенные для использования в общественных местах (таковыми были первые календари), дополнились печатными календарями, разнообразными по форме (в виде отдельных листов, альбомов и брошюр) и способам использования (отрывные, перекидные, настольные, карманные).
Издательская история печатных календарей начинается в эпоху Петра I, когда была проведена реформа отечественного календаря (отсчет нового года в России стали вести не с 1 сентября, а с 1 января). Царь-реформатор был пропагандистом «календарной науки», собственноручно правил и редактировал календари. По распоряжению Петра печатные календари стали издавать гражданской печатью, а не церковно-славянским (кирилловским) шрифтом. Титульные страницы петровских календарей отличались изысканно-торжественным оформлением, над которым работали граверы печатных мастерских Москвы и Петербурга. Василий Киприянов, поэт, математик и книжных дел мастер, подготовил к печати и издал в 1709 году петровский календарь (за шесть лет до этого в Амстердаме был напечатан самый первый русский календарь). Однако свое название календари Петровской эпохи получили по имени другого человека – Якова Брюса, сподвижника Петра, военачальника и ученого, возглавлявшего московскую гражданскую типографию. «Брюсов календарь» включал в себя разнообразный справочный материал из астрономии, географии, истории гражданской и церковной, с указанием православных праздников и постов и т. д. Календарь под именем Брюса позиционировался как издание гражданское и научное, в отличие от церковного «Месяцеслова» (годовая роспись дней поминовения святых и церковных праздников)[6] и устного народного календаря (сезонные изменения в природе, основанные на приметах и суевериях, были привязаны к святым дням)[7]. Благодаря «Брюсову календарю» в обиходе русского человека, владевшего грамотой, закреплялось понятие календарного дня с точным указанием числа и дня недели (отсюда название «численник» применительно к печатному календарю).
Материал в «Брюсовом календаре» не отличался точностью, особенно в той части, где размещались предсказания и гадания («астрологические бредни», как их называл историк Николай Костомаров). Попытки издавать календарь Брюса без этой сомнительной части не увенчались успехом. Даже кураторство Академии наук, в ведении которой находилось издание первых российских календарей, не спасало от ошибок и недостоверности[8]. Так что афоризм «все врут календари» (из комедии Грибоедова «Горе от ума») родился не на пустом месте. Несмотря на это «Брюсов календарь» оказался долгоиграющим календарным проектом, далеко перешагнувшим границы Петровской эпохи. Им продолжали пользоваться и тогда, когда имя Брюса было забыто (то ли сподвижник, то ли чернокнижник), а в гражданском обиходе появились различные типы настольных календарей[9].
В одно время с «Брюсовым календарем» стали печатать «Придворный календарь» (роспись всех чинов и званий Российской империи) и «Академический календарь» (сведения по астрономии, географии и истории). Выйдя из-под ведения Академии наук, издания календарей продолжали находиться под полным контролем правительства, неохотно дававшего разрешения на выпуск других типов календарей. Архаичное название «месяцеслов», указывавшее на традиционность и официальность издания, сохранялось за правительственными изданиями и тогда, когда общеупотребительным стало название «календарь». Только в 1840‑х годах «Месяцеслов с росписью чиновных особ» («Придворный календарь») стал официально называться календарем (все синодальные издания и многие правительственные оставались «месяцесловами»). Наличие «Академического» и «Придворного» календарей в домашнем быту считалось привилегией дворянства, которой пользовались как столичные дворяне, так и жившие в провинции[10]. Цвету русского дворянства предназначались календари-альманахи с литературными текстами, первый из которых издал вернувшийся из путешествий по Европе Николай Карамзин в 1797 году.
Месяцесловы аттестовались в гражданской печати как полезное и патриотическое чтение. Одному из месяцесловов был посвящен краткий обзор календарной литературы, сделанный Виссарионом Белинским в статье «Месяцеслов
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
