был защищен от нее. Материнского инстинкта явно не хватало.
Морозко никогда не знал своего отца. На самом деле его отец не дожил до зачатия Морозко, потому что Маранна вонзила в его сердце ледяной клинок. Она злорадствовала по этому поводу.
Для Маранны ее сын был еще одним предметом, еще одной пешкой, которая была ей полезна. Средство для продолжения ее рода и обеспечения ее власти.
Ее смерть не поразила его в самое сердце, но заставила вскипеть кровь, потому что люди вздумали восстать против своего начальника — своего принца.
— Ксезу! — крикнул он своему дворецкому.
За углом показался мужчина средних лет. Его длинные темные волосы были аккуратно заплетены в косу и спадали на плечи, когда он кланялся в пояс. В уголках глаз залегли морщинки, но в остальном его загорелое лицо было гладким.
— Ваше Величество.
Дворецкий Фростерии испачкал руки, поэтому Морозко не пришлось этого делать, но это не означало, что король этого не сделает. Доказательством тому служили его волосы и пальцы. Но Ксезу был его вторым помощником, и когда король нуждался в нем, смертный делал все, что от него требовалось.
— К сожалению, смертные возомнили себя умными и не провели ритуал. — Он с усмешкой направился к Ксезу. — И ты знаешь, что это значит. — Во взгляде дворецкого мелькнуло удивление и, возможно, страх. Морозко не испытывал ничего, кроме ликования, но он не хотел показывать, что в нем поднимается паника. Как другие будут стучать по печати, которую ослабила его дорогая матушка. Морозко почти слышал, как когти скребут по магической печати, как высокопарно кричат…
— Но это значит…
Его дворецкий знал правду. Когда-то Ксезу сам был деревенским жителем и не понимал, что за этим стоит. Теперь, на службе у Морозко, он знал и боялся страшных последствий. И вполне заслуженно.
— Именно так. Поэтому они будут вынуждены пожертвовать одним из своих. Мы не хотим расстраивать дорогую маму, мертва она или нет. Ее проклятие живет и здравствует. — Морозко протянул руку вперед и ухватился пальцами за отложной воротник кожаной униформы Ксезу. — Мы не будем рисковать, если нас захватят твари моей матери, ты понял? — Он потянул ткань, а затем невесело улыбнулся.
Ксезу склонил голову.
— Д-да, Ваше Величество.
Морозко начал уходить, потом повернул голову.
— Найди Андраса, пока он не уехал. Проследи, чтобы Винти вложили все силы в этот ритуал. Они должны сделать его более смелым. Костер, пир, музыка… Они должны украсить всю свою деревню. — Он сделал паузу, и его улыбка превратилась в лукавый восторг. — На этот раз их жертвой станет один из них. И я буду решать, кто это будет, потому что я буду там, чтобы убедиться, что они выполняют свою часть этой вековой сделки. — Он возьмет того, кто причинит деревне наибольшую боль. Того, кого деревня будет защищать, потому что он хотел, чтобы порез был болезненным.
Ксезу моргнул.
— Вы хотите отправиться туда сами?
— Да. Сейчас я им не доверяю, а если меня не будет, кто скажет, что они снова не попытаются мне насолить?
Его дворецкий, похоже, понял доводы и кивнул.
— Очень хорошо. Я передам это Андрасу, Ваше Величество.
Так ему и надо.
На данный момент горячая ванна была первоочередной задачей.
Белый мраморный пол уступал место черной лестнице. Балясины напоминали ивовые ветви, а их шишковатые сучья извивались друг вокруг друга, упираясь в перила.
Поднявшись по лестнице, Морозко расстегнул дублет. Дойдя до своих покоев, он снял одежду и бросил ее.
Посреди комнаты стояла большая кровать, а четыре столба из черного ореха поддерживали шелковистый балдахин белого цвета. В дальнюю стену выходило окно, из которого открывался вид на горную цепь, и в большинстве дней туман или снежные облака скрывали их массивные формы. Но в ясные дни были видны четкие контуры гор и заснеженных долин. А ночью яркие синие, зеленые и фиолетовые оттенки плясали на ветру, как знамя.
Пройдя в умывальную комнату, он наполнил ванну. Дымящаяся вода попала на фарфор, и жар ударил ему в лицо. Сняв остатки одежды, он зашел в ванну и застонал от жара, обдавшего его лодыжки и икры.
Тепло разъедало напряжение в его теле, но ничего не помогало подавить бурлящую внутри ярость. Смертные всегда считали, что знают больше, предлагая новые идеи и способы решения задач. На самом же деле старые способы существовали не просто так…
— Вы жалкие глупцы! — Морозко отхлебнул воды и, набрав пригоршню, вылил ее себе на голову. — И все же именно меня вы вините после всего, что я сделал для Фростерии.
После всей той защиты, которую он предложил.
Мир.
А теперь они угрожают его нарушить. И вина ляжет на его голову, словно корона из кинжалов.
Нет. Он не допустит этого. Смертные заплатят.
2. ЭЙРА
Смертность в мире бессмертных была всего лишь слабостью. Даже животные за пределами родины Эйры жили вечно. Фростерия, в некотором смысле, никогда не была предназначена для людей. Жгучий холод был бесконечен, и только огонь в доме давал настоящее тепло. Однако вечная жизнь может стать и проклятием, особенно для тех, кто обречен на одиночество.
Подул резкий ветер, от которого Эйра задрожала. Она плотнее притянула к себе меховую накидку.
— Пожалуй, бессмертие было бы сейчас как нельзя кстати, тогда я могла бы выходить на улицу голой, если бы захотела, — пробормотала она про себя. — То есть не то чтобы я это сделала. Но, по крайней мере, была бы такая возможность.
Эйра заскрипела зубами, глядя в темноту, на ветви заснеженных деревьев, где сияла луна. Как и в большинстве ночей, она не могла сомкнуть глаз, поэтому вышла из своего уютного домика на опушку леса за домом.
— Где ты, Адаир? — прошептала Эйра, указывая на знакомую ветку, где он обычно отдыхал. За долгие годы совы прилетали и улетали, кроме одной, которая возвращалась с самого детства.
Послышалось биение крыльев, а затем громкое улюлюканье, пронизывающее ветер. Широкая улыбка озарила ее лицо в форме сердца, когда она взглянула на звезды. Яркая слоновая кость выделялась на фоне ночи, и она сделала шаг ближе к дереву, когда когти совы обхватили знакомую ветку.
— А, вот и ты, милый принц. — Она засияла, уже не думая о морозной погоде.
Адаир склонил к ней свою белоснежную голову и издал еще одно улюлюканье, после чего перепрыгнул на нижнюю ветку.
Как всегда, Эйра подняла руку и поманила его.
— Давай, это то же самое, что отдыхать на ветке, только мягче.
Сова молча наблюдала за ней, его глаза светились ярким оранжевым светом. Он
