в Москов» – и тебя станут считать основателем столицы великого государства, даже если ты ее и не основывал. А если напишешь «Приди ко мне, брате, на реку, что за дальним лесом», то историки такой, с позволения сказать, документ проигнорируют, поскольку сочтут его неуклюжей фальсификацией.
Панорама Суздаля. 1910-е
Названия обычно даются не просто так, с неба-потолка, а со смыслом, и разгадывать эти смыслы – отдельное удовольствие. По поводу происхождения названия города существует множество мнений, а в наше просвещенное время, когда каждый сам себе вполне лингвист и филолог, их стало еще больше. Некоторые диванные лингвисты доходят до того, что выводят «Суздаль» из санскритского «сузамаа», означающего «красота», «великолепие» или же просто «великолепная красота». А что тут такого? Если тверской купец-удалец Афанасий Никитин в XV веке сходил за три моря в Индию, то кто мешал индийским купцам веке этак в Х отправиться к варягам и заложить на реке Каменке город для развития торговли с местными жителями? Заложили, поглядели по сторонам и сказали друг дружке: «Сузамаа, братр» – «красиво, мол, брат», а местные подхватили неведомое «сузамаа» и переиначили его в «Суздаль»…
Фантазировать никто не запрещает, но если говорить серьезно, то наибольшей популярностью у историков пользуется версия, согласно которой название города происходит от старославянского слова «съзьдати», которое вряд ли нуждается в переводе на современный русский. Создали люди поселение и назвали его «Суздалем» – все логично и без притянутой за уши экзотики. Вот еще бы им взять большой-пребольшой камень и высечь на нем что-то вроде: «Здесь, в лето такое-то, стараниями нашими заложен град Суздаль»… Тогда бы мы знали точную дату основания города, а пока что нам приходится отсчитывать возраст города с 1024 года по его первому упоминанию в «Повести временных лет». «В тот же год появились волхвы в Суздале; по дьявольскому наущению и бесовскому действию избивали старшую чадь, говоря, что они держат запасы. Был мятеж великий и голод по всей той стране; и пошли по Волге все люди к болгарам, и привезли хлеба, и так ожили. Ярослав же, услышав о волхвах, пришел в Суздаль; захватив волхвов, одних изгнал, а других казнил, говоря так: „Бог за грехи посылает на какую-либо страну голод, или мор, или засуху, или иную казнь, а человек же ничего не ведает“. И, возвратившись, пришел Ярослав в Новгород и послал за море за варягами»[1].
Ярослав Мудрый. Фреска. XVII в.
В Новгородской четвертой летописи, датируемой XV веком, о восстании волхвов, то есть языческих жрецов, говорится подробнее, чем в киевской хронике[2]. «Въсташа вълъсви лживи в Суздале, и избиша старую чадь бабы, по дьяволю научению и бесованию, глаголюще си дрьжат гобино и жито, и голод пущають. И бе мятежь велик и глад по всей стране тои, яко мужю своя жена даяти, да ю кормять собе, челядином. И идоша по Волзе вси людие в Болгары, и привезоша пшеницю и жито, и тако от того ожиша. Слышав же Ярослав вълхвы, прииде к Суздалю, и изимав убиица ты, и расточи, иже беху бабы избили, и домы их разграби, а другыми показни. И устави ту землю, рек сице: „Бог наводить по грехом на коюждо землю гладом, или мором, или ведром, или иною казнью, а человек не весть ничтоже; Христос Бог един есть на небесе“. И възвратися Ярослав, прииде к Новугороду».
Примечательно, что история города, в котором из множества памятников старины глубокой есть только один светский – Посадский дом, началась с восстания волхвов, недовольных утратой своего влияния вследствие распространения христианства. Упомянутые в летописях Болгары – это Волжская Булгария, тюркское государство, существовавшее между IX и XIII веками в области слияния Волги и Камы, а не предтеча современной Болгарии (сказано же – «по Волзе»).
Для понимания сути сказанного нужны пояснения. Пожалуй, лучшее толкование сказанному дал отечественный историк Игорь Фроянов, специализировавшийся на изучении социально-политической истории Древнерусского государства. Дело было так: в 1024 году на Суздальской земле случилась засуха, лишившая людей урожая. Волхвы обвинили в бедствии местных старейшин, представителей светской власти, – якобы те колдовством не давали пролиться дождю. Женщины, выражаясь современным языком, «попали под раздачу». После крещения князя Владимира и киевлян прошло тридцать с лишним лет, христианство успело широко распространиться по русским землям, и волхвам это сильно не нравилось. Кстати говоря, Фроянов переводит летописное «въсташа» не как «восстали», а как «появились» – появились-де волхвы да начали мутить народ. Что же касается князя Ярослава Владимировича, прозванного Мудрым, то он появился в Суздале не для усмирения смуты, а с целью сбора средств, которых этому деятельному правителю вечно не хватало.
Восстание волхвов 1024 г. Радзивилловская летопись. XV век
Впрочем, есть один любопытный документ, позволяющий увеличить возраст Суздаля на четверть века. В сравнении с десятью веками четверть века выглядит не слишком представительно, но недаром же говорят, что всякое лыко в строку. Здесь двадцать пять лет, там двадцать пять лет, оттуда еще столько же… Глядишь, и целый век набежал!
В 2000 году в ходе раскопок, которые постоянно проводятся в Новгороде, были найдены три навощенные дощечки с сохранившимся процарапанным текстом. На этих дощечках, известных как Новгородский кодекс XI века, упомянут Суздаль. «В лето 6507 аз мних Исаакий поставлен попом в Суждали в церкве святаго Александра Арменина: Александр же Арменин преподобный воин велии бяше Христов. Сему покланяем ся и сему воздаем хваля, и честь и преклонение, и молитвы за него совершаем и просим Господа о сдравии его и прошения наша приятна суть Господеви нашему Иисусу Христу. От рода лаодикийска Ареопагит Фракийск настоятель обители Железныя горы митрополит Константина града презвитер пророка Даниила».
Новгородский кодекс. XI век
В Древней Руси использовалась календарная система подсчета времени, берущая начало от даты сотворения мира, которой считали 1 сентября 5509 года до нашей эры. Лето 6507 от сотворения мира – это 999 год, одиннадцатый год от начала распространения христианства на Руси, и вот уже в Суздале, находящемся весьма далеко от Киева, «поставлен попом» монах Исаакий. Не совсем ясна личность упомянутого в тексте «святаго Александра Арменина». Можно предположить, что речь идет об одном из сорока пяти мучеников, сожженных в Никополе Армянском[3] в начале IV века по приказу римского императора Лициния, жестокого преследователя христиан. Или же то был какой-то другой святой,
