class="p1">— Хочешь уйти? Еще есть шанс отказаться.
— Нет, нет, просто… Обязательно все это?
— Обязательно, ведь без этого ты не возбудишься.
— А зачем мне возбуждаться? Я сюда вас удовлетворить пришла.
— Меня удовлетворит твое возбуждение, так что старайся, — отпускаю запястья и, накрывая правое полушарие, левой рукой трогаю довольно упругую задницу. Девочка много ходит ногами.
Вдавливаю крошку в свое уже давно готовое тело и, наконец, толкаю язык во влажный кипяток рта. Сладко, чертовски сладко! Особенно сжимать в тисках рук обнаженное, дрожащее, словно от холода тело.
Глажу задницу, чуть раздвигая булочки, проходясь пальцами по еще суховатым складкам, вдоль тугих еще девственных отверстий. Сегодня я воспользуюсь каждым. Эту ночь и меня она запомнит навсегда. Будет каждого любовника сравнивать со мной!
Обнимаю грудь, перебираю между пальцами сосок, чувствуя, как он твердеет. И это почти победа, как и влага, что скапливается на пальцах, которыми глажу нежную плоть.
Поцелуй сначала односторонний, вскоре становится обучением. Она подставляет язык, дает его гладить, лизать, сосать, иногда даже издавая мурчащие звуки, скорее всего, даже не контролируя это. Отпускаю лишь на мгновение, полюбоваться тем, что сделало с ее телом возбуждение. Соски торчат, привлекая внимание, на белой коже розовые пятна от моих грубых касаний. Но самое главное — взгляд. Теперь он непонимающий и испуганный, а самое главное — любопытный. Ей тоже интересно, чем закончится эта ночь, и какие еще ощущения она получит сегодня.
Глава 2. Арина
— Конечная! — орет водитель, по совместительству мой старший брат Витя, на что сразу поднимается возмущенный гул.
До частного сектора, где живет добрая половина пассажиров минут тридцать. По жаре.
Я перебрасываю косу на левое плечо, подхватываю сумки с продуктами и выхожу из автобуса.
И тут же вижу причину, по которой дорога, по которой и так никто не ездит толком, перекрыта.
Стоят новенькие красные автобусы, которые будет колесить от Москвы до нашего города. Рядом несколько представительных машин, вокруг которых, словно на хоровод, собралась охрана.
Красивые блестящие иномарки очень выбиваются на фоне автовокзала, которому давно требуется ремонт.
— Спасибо хоть за автобусы, — сплевывает брат на землю, вставая рядом. Потом достает сигарету. — Приехали они в шикарных тачках, хотят показать, насколько они добрые и пушистые. Ворье одно…
— А ты не ворье? Кто у бабушки медали дедушкины стащил.
— Да что те медали по сравнению с тем, сколько отмывают эти богатые уроды.
— Ну, они же не просто так богатыми стали. Работали, трудились.
— Я тоже всю жизнь тружусь, но даже на хату не заработал. Им просто повезло родиться в нужной семье.
— Думаешь, они там сидят на всем готовом и ничего не делают? Не думаю.
— А как иначе. Люди на них батрачат, а они только сливки собирают. Ты домой?
— Ага.
— Я к своей сгоняю и тоже приду. Пожрать приготовь.
— А твоя не готовит?
— У нее другие задачи, — усмехается Витька. — Надо и тебе мужика найти. С твоими данными, может, еще заживем.
Окно одной из машин открывается, и я вижу мужчину в солнечных очках. Мне кажется, где — то я его видела. Очень знакомая линия роста волос. Наверняка мелькал в одной из новостных программ, что так любит смотреть бабушка. Опускаю пакеты, чтобы надеть наушники и включить другой плейлист.
— Ладно, до вечера.
Отворачиваюсь, подхватываю ношу и спокойно бреду вдоль дороги к своей улице, подпевая любимой «полналюбви».
Хочу повернуться брату помахать, но он, неожиданно, оказывается, занят разговором с одним из тех амбалов, что охраняли машины.
Потом спрошу, о чем говорили.
Интересно же…
Почти сразу забываю и о новых автобусах, и о тех, кто их поставил. Рисую в уме, куда нужно потратить зарплату, что сегодня выдали. Заплатить за курсы английского, потом за коммунальные платежи и отложить на лечение Генки, может он все — таки согласится. Рано или поздно.
Спустя полчаса, наконец, дохожу до нашего старенького дома с большим огородом.
На пороге как обычно пакеты с пустыми бутылками, на крыльце окурки от сигарет. Ничего нового.
Стучу в дверь, но мне в ответ лишь тишина.
— Бабуля! — зову, открывая дверь, чувствуя стойкий запах перегара. Тут же валяется Генка, что — то бормоча себе под нос. Блин…
Я ставлю пакеты с продуктами на стол, потом уже тащу тощего братца на кровать. Снимаю ему ботинки и накрываю одеялом. Бабушка тоже спит в другой комнате.
Не трогаю, иду готовить кушать, потом кормлю собак. Проходит два часа, а бабушка все спит. На нее совсем не похоже.
Иду в спальню, торможу легонько.
— Баб, бабушка, — уже волнуюсь, трогаю пульс и наконец, она открывает глаза, но так вяло… — Ты заболела?
— Сердце прихватило, Ариш. Хотела придурка этого выгнать, да плохо стало.
— Давай скорую вызовем. Лучше перестраховаться.
— А за скотиной кто присмотрит, пока я бока буду належивать. Это не в вашем этом городе.
— Так я на выходных дома, я все сделаю. Лучше пусть тебя, как следует, посмотрят.
— Ну, хорошо. Только корову не забудь подоить.
— Все сделаю, ты только не волнуйся, — оставляю ее, вызываю скорую и сразу звоню Вите.
— Да, дорогая сестренка, — елейный голос напрягает. Это не то, к чему я привыкла. Обычно брат со мной груб, словно в отместку за мои успехи.
— У бабушки сердце прихватило. Скорую вызвала.
— Здорово!
— В смысле? Ты обалдел?
— Да, наконец, ее обследуют. Знаешь же, как она врачей не любит.
— Точно. Приедешь?
— Да конечно! Уже лечу…
Сарказм или правду сказал, не знаю. Главное я сообщила. А теперь пойду собирать бабушке сумку.
Скорая приезжает через полчаса, за которые я успеваю и сумку собрать и еду доготовить. Даже напоить Генку рассолом. Двое фельдшеров заходят вместе с Витей, лицо которого излучает необычную серьезность. Кажется, вот — вот маска с его лица спадет, но мне не до него и всех странностей с его лицом. Я помогаю бабушке собраться, лечь на каталку, на которой ее выносят в машину скорой помощи, так тяжело ей ходить. Хочу с ней поехать, но Витя первый забирается в машину.
— Ты на хозяйстве. Я все равно нихера не знаю.
— Но я хочу с бабушкой.
— Ариш, оставайся, за Зорькой присмотри, коровушкой моей.
— Я позвоню, — говорит Витька и хлопает дверью перед моим носом. Я взглядом провожаю машину скорой помощи. Горло сковывает обидой. Я бы вернулась назад на такси, но так хотела быть с бабулей. Она хоть и строгая, но самый близкий мне человек. Когда умерли родители, она поднимала нас троих. Братья были уже большие, а мне десять лет. Спуску она
