пресс-конференцию. Это уже второй раз за последние два дня. Нет, речь не о пресс-конференции, а о том, что он задерживается. И чем больше он задерживается, тем больше Рой не один. Конечно! Кто бы сомневался?! Серебристые лисицы. Вообще, они обнаглели в последнее время настолько, что Маккене теперь и в туалет в одиночестве сходить не удается. Рой уже не в шутку думает, что это Энди так их надрессировал. Рой уже пять раз спускался в гостиную, шесть раз поднялся в студию, но даже жалкого подобия сна так и не смог обнаружить. Можно, конечно, собраться и перетереться в клубе до утра, но Рой не хочет. У него пошаливает сердце, а завтра надо выглядеть… Креативный, независимый, раскрепощенный, свободный… а, да! Еще и сексуальный. Пресса стабильна, предсказуема и консервативна, и так из раза в раз. Рой же напротив – нестабилен и непредсказуем. Одним словом - имидж. Хотя, если честно, это – дело техники исполнения.
Маккена злится. На кого, правда, он не знает, но упорно продолжает это делать. В общем, вариантов несколько: на себя, потому что ему несколько больше, чем слишком нужен Энди. На Энди, потому что тот не вылезает из гастролей, а вместе с этими гастролями всякий раз упаковывает время, и оно останавливается. На время – за то, что оно так быстро течет в категории жизни, и так медленно в категории ожидания. Через три недели ему стукнет… Рой боялся даже думать об этом, не то, что произнести вслух, а у него так и не было этого самого времени, чтобы как следует подготовиться. Еще он никак не мог себе простить, что Энди, перевалив тридцатилетний возраст, все еще выглядит лет на двадцать шесть. Стив до сих пор зовет его «деткой», и он ею и остается. Параллельно Рой злится на азиатский кризис, потому что его раздражают сводки о вечно скачущих котировках валюты. И что-то там с нефтяными барелями. Они каким-то образом то и дело касаются его, хотя он сам никоим образом их не трогает. А еще эта белобрысая девка, с которой Энди танцует в своем шоу. Маккена отмечал, что она до одурения красива и упорно не видел, что она до безобразия талантлива, и это – основная причина, по которой тот не мог удержаться. Конечно, они не говорили об этом, но Рой точно знал, что лучше не говорить. Энди не станет врать, сам он уверен, к чему тогда детализация? У Маккены были огромные неразобранные кучи разных раздражающих факторов, которыми он пытался завалить одну единственную реальную причину – почему? Почему Энди до сих пор с ним? Десять лет изо дня в день этот вопрос выдвигался на первый план, а Рой до сих пор не нашел на него удовлетворительного ответа. Нет, он, без сомнения, отчетливо понимал, что до сих пор irresistible , опуская то обстоятельство, что тратит все больше и больше сил, чтобы это так и было. Можно, конечно, играть с самим собой в догонялки. Сам убегаешь, сам себя догоняешь, только вот зачем? Бег на месте с препятствиями исключает состязательность, и этот извечный вопрос «почему» вновь торчит посреди жизни, как шип в стуле. Рой уже начал догадываться, что устал держать себя в куче различных форм, но альтернативы не было, и он упорно продолжал. Ему иногда хотелось запустить гантелей в тренера по фитнесу, а после пойти и разгромить косметический салон. Или взять гантель и убить тренера в косметическом салоне, чтобы ни от того, ни от другого не осталось и следа, но возвращался парень… Обана! Какое-то не то определение, хотя… Энди до сих пор оставался мальчишкой. Он несся по жизни, и та уже нередко страдала одышкой, стараясь за ним поспеть. Маккена давно перестал его догонять, смирившись с тем, что так и так придет вторым. Неплохо. В его-то возрасте.
Рой улыбнулся. Это надо было такое сказать, когда он, взмокший и задыхающийся, почти ослепший от напряжения, взмолился:
- Энди, если ты сейчас не остановишься, я сдохну. По-любому, сдохну.
- Э-э-э! Нет! Постой. Потерпи. Не хочешь же ты сделать из меня некрофила, потому что я точно не собираюсь останавливаться.
Нет, он, конечно же, остановился, когда почти им стал, но Рой почему-то после этого выжил. Почти. И как-то неожиданно. Маккена размышлял на тему своего падения с моста. Теперь, по прошествии более, чем десятка лет это выглядело однозначно. Он передумал тогда, но не удержался, и всего этого могло бы не быть, если бы удержался Энди. Кто дает человеку судьбу? Кто, не задавая вопросов, закладывает в нее варианты ответов? Не стоит этого делать. Да, парень сказал эту фразу тогда, хотя сам сделал. Стоило? Слишком дорого, но он заплатил, выбрав этот вариант ответа. А Роя мучают угрызения совести. До сих пор мучают. И совесть какая-то бесконечная. Уже сгрызли бы, так нет. Растягивают удовольствие.
Маккена поворочался еще, встал и спустился в гостиную. Шестой раз. Луч от фонаря дремал на спинке дивана. Как, впрочем, и всегда. Если бы Энди понимал его немой язык, он многое узнал бы о Рое. Хотя бы даже то, что Маккена чуть ли не решился вчера начать печь пирожки. Шутка. Рой с пирожками? Взаимоисключающее понятие. Статуя его свободы в фартуке и перепачканная мукой? Что-то как-то не то. Она будет молчать, довольная тем, что пирожки иногда печет Энди. Черт! Тот может все. Статуи его не интересуют, и он с удовольствием ремонтирует Роеву. Аккуратненько так, чтобы Рой не заметил. Может, кофе? Энди бы его убил, но ведь его же нет, следовательно… Маккена - как воришка в чужом яблоневом саду. Но ведь так вкуснее. Точно. Кофе. Ирландский. «Джемесон» ему не нравится, а в кофе сойдет. К тому же Рой никак не найдет в себе серотонин. После звонка Энди уровень его рухнул настолько, что, похоже, ушел в землю. Рой производил изыскания, но… Маккена заварил кофе. О, нет! Только не это! Он забыл покормить кота. Он вообще забыл о его существовании. Наверное, эта тварь шлялась где-то весь день, а теперь явилась и качает права. Это случилось с Роем четыре года назад, когда Энди вернулся и привез с собой это. Это выглядело жалко, и Роя передернуло.
- Соглашайся. Этот мужик будет жить с нами. Не знаю, как все остальное, но согласись, яйца уже крутые.
- Что-о-о? Мы же договорились, что кроме Стива здесь не будет мужиков.
- Все верно, но я не
