он, капитан Серебряных копий, и правда походил на огромный дуб. Но за жестокую натуру ему следовало преподать урок.
Новости разлетелись мгновенно: из соседних бойцовских ям тоже набежали зрители, облепили лестницы.
Навстречу уходящим бойцам выбежала дюжина мальчишек с деревянными мечами, щитами и дубинами. Чеда, как принявшая вызов, имела право выбирать оружие первой, но метка на груди Халука недвусмысленно говорила о том, кто кого вызвал на самом деле, так что Чеда кивнула ему и махнула рукой в сторону мальчишек, уступая выбор. Другой на месте Халука вежливо отказался бы, но тот лишь усмехнулся и указал на приглянувшееся оружие.
Кандалы.
Возбужденный рев прокатился по толпе раскатом грома: хохот, аплодисменты, взволнованные выкрики недовольных, понявших, что Халук лишил Белую Волчицу преимущества.
Кандалы не были, строго говоря, настоящими кандалами: они представляли собой плетеный кожаный шнур, одним концом крепившийся к запястью одного противника, другим – к запястью второго. Они навязывали быстрый бой до последнего. Не разойтись. Не передохнуть.
Не сводя с Халука глаз, Чеда протянула левую руку Пеламу. Кожаная петля затянулась на запястье. Закрепив другой конец на руке Халука, Пелам взял у подбежавшего прислужника маленький гонг с молоточком.
Мальчишки ушли, закрылись все двери. На арене остались лишь Чеда, Халук и Пелам. Распорядитель церемонно поднял гонг между двумя сошедшимися бойцами. Гулкий удар пронесся над ареной. Пелам отступил.
Тактика Халука была проста: подчинить себе Чеду, управлять ее движениями, поэтому он тут же схватился за провисший шнур кандалов. Но Чеда оказалась готова – подскочила и атаковала сразу, целясь ногой в подбородок. Халук, не ожидавший такого, пошатнулся, уходя от удара. Зря. Чеда перехватила его неуклюже застывшую в воздухе руку и впечатала кулак в скулу противника.
Кольчуга боевых перчаток врезалась в костяшки, но Чеда не заметила боли – главное, что Халуку пришлось хуже. Он неуклюже шлепнулся на задницу, остроконечный шлем слетел и, подпрыгивая, покатился по арене, поднимая клубы пыли.
Толпа взвыла от восторга.
Поняв, что шлем не поймать, Халук перекатился и вскочил на ноги так быстро, что Чеда не успела уложить его снова. Он осторожно потрогал щеку, на которой набухали кровью царапины в форме кольчужных колец, глянул на собственную руку ледяным взглядом.
До этого Халук просто запугивал наглую девку, пытался вывести из равновесия. Но теперь взбесился по-настоящему.
«Ничто не ослепляет сильнее гнева», – подумала Чеда, наблюдая, как он, припав к земле, накручивает на руку кожаный шнур.
Она изо всех сил рванула шнур назад, и он впился в запястье Халука. Тому было плевать – он все так же медленно, но верно подтаскивал ее к себе. Чеда дернула снова. Не помогло – Халук одним движением погасил силу ее рывка, оскалился в кривозубой ухмылке, играя могучими мышцами.
Чеда на пробу ударила в бедро, в колено, проверяя, как быстро он защитится. Вновь рванула шнур на себя, но Халук подловил ее: внезапно ослабил натяжение. Чеда запнулась, делая вид, что теряет равновесие, но стоило Халуку рвануться вперед, как она нырнула вправо и подсекла его точным ударом.
Он рухнул, как дуб, сваленный топором, утоптанная земля арены выбила воздух из его груди; схватил было Чеду за лодыжку, но одного удара свободной ноги хватило, чтобы высвободиться. Пока Халук медленно поднимался, Чеда, легкая, как танцовщица, уже отскочила на безопасное расстояние.
Толпа взвыла снова. На этот раз к ликованию присоединились и приезжие, не понимая толком, чему радуются, – лишь местные, шарахани, знали, как редко случаются такие поединки.
Вот уже десять лет ни один боец не мог победить Халука. Чеда же хоть и проигрывала, но редко, за плечами – три года непрерывных, чистых побед. Все знали: история о том, как красиво Чеда сделала непобедимого командира Серебряных копий, мигом разлетится по Шарахаю. Конечно, никто не осмелится говорить об этом при Халуке, но к вечеру весь город будет знать.
Халук понимал это. В его взгляде читалась решимость. Готовность пойти на все. Чеда знала, что так просто он не сдастся.
Они разошлись снова, и над трибунами повисла напряженная тишина. Чеда слышала лишь загнанное дыхание Халука и собственные мерные вдохи и выдохи, оседавшие внутри шлема.
Халук шагнул вперед. Чеда отступила, сжав в кулаке шнур. Халук прихватил его со своей стороны. Так, пядь за пядью, они вновь сошлись на расстояние вытянутой руки. Халук снова пытался сократить дистанцию, но на этот раз вел себя осторожнее. Как положено командиру стражи.
Чеда вновь сработала по ногам, но уже не так успешно. На успех она, впрочем, и не рассчитывала. Вывести противника из равновесия, держать в напряжении, пока готовишься к настоящей атаке, – вот чего хотела Чеда. Ударив снова, она отступила, но на этот раз Халук не отпустил ее так легко: чем больше шнура он забирал, тем больше ей приходилось отдавать, чтобы выдерживать дистанцию. Пока руки не опустели.
Он встал поустойчивее и рванул шнур на себя, подтягивая Чеду все ближе и ближе, на расстояние атаки.
Толпа на трибунах затопала. Мерные, тяжелые удары в абсолютной тишине. Халук потянул снова…
Пора.
Ухватившись за натянутый шнур, Чеда прыгнула вперед. Халук вскинул руку, пытаясь схватить ее за горло, но не успел – Чеда вцепилась в его длинные темные волосы, обхватила ногами бедра, давя на колени, чтобы он наконец упал.
Но Халук не упал – слишком сильный, слишком большой. И слишком предсказуемый, потому что сделал именно то, чего она ждала: расправил плечи и всем весом рухнул на нее, вбивая в землю. Все, что оставалось Чеде, – держаться. Держаться крепко.
Боль от удара пронзила спину – Халук, обрушившийся сверху, оказался чересчур тяжелым. Сквозь кашель и шум в ушах Чеда едва различила его смех.
– Очень глупо, девчонка.
Он попытался подняться, но она не позволила – стиснула его шею, крепче обхватила ногами. Как бы он ни был силен, без точки опоры из такого захвата не вырваться. Стоило ему приподняться, как Чеда с новой силой сжимала артерию, и приходилось наклоняться вновь. Сплетенные в объятиях, как любовники, тяжело дыша, они боролись за каждый вдох, за каждую возможность высвободиться хоть немного.
Наконец он дал слабину: поднял голову слишком высоко, и Чеда яростно ударила его лбом в лоб. Острый край шлема рассек кожу, капли крови застучали по личине, наполняя ноздри знакомым металлическим запахом.
Разъяренный, Халук поднялся вновь и, ухитрившись просунуть между ними предплечье, надавил Чеде на горло.
Толпа бесновалась на трибунах, зрители вскакивали с мест, но внизу слышался лишь далекий, неясный гул. Кровь стучала в ушах, горло сдавило сильнее…
Хороший прием,
